– Что-то рожа знакомая у девки! – пробасил еще один солдат.

Рука Дары дрогнула в ладони Аркуса. Оба они сидели, не оборачиваясь. Секунды медленно тянулись.

– Эй, на меня смотрите, когда я с вами говорю, – потребовал тот с нашивкой.

– Вы что-то сказари? – лениво Аркус повернулся назад, оперевшись о спинку сидения.

– Я с тобой минут пять уже говорю!

– Пять? – Аркус сложил ладонь ракушкой и приставил к уху.

– Пять!

– Простите, в этом скафандре срышимость низкая, так как он дря поверхности. Мы рядом сидим, и то друг друга не срышим. А тут так хорошо, почему такие вагоны везде не ходят?

Солдат с нашивкой тяжело вздохнул и оглядел всех в салоне:

– Кто вообще пустир местных в спецвагон?

– Мы, товарищ сержант, – робко ответили двое патрульных.

– Значит так. Сейчас мы пересаживаемся у департамента безопасности. Времени нет, доставите этих двоих недоросрей в департаментский бункер, потом бегом к скрадам. Будем минировать тоннели. На всё даю пять минут.

– Есть!

Аркус облегченно выдохнул. Внешнее спокойствие требовало слишком много усилий.

– Вот уж местные, – тихо возмущался сержант. – Ничего не срышат, ничего не видят.

– Ты же сам на поровину южно-сахаринец.

– А ты на четвертую, а разница? Те, кто родирся не здесь, годятся торько, чтобы убирать за чистокровными южно-сахаринцами. В нашем варианте средить за порядком и чтобы местным не порезарись и не ушибрись. Жопу вытирать они еще не разучирись, и это меня радует! – сержант расхохотался, остальные съежились, бросая на Аркуса косые взгляды. – Да не бойтесь, эта грухота в скафандрах вас не срышит. Смотрите, сейчас эта дура помашет мне!

Сержант добродушно помахал рукой, привлекая внимание Дары. Она, улыбаясь, помахала в ответ.

– Высокомерный тип… – едва слышно прошептала Дара.

Аркус только приставил палец к стеклу шлема.