Элизабет обернулась.
– Значит, она уже замерзла, и…
Якоб шагнул к ней и отвесил звонкую пощечину.
Иоганн хотел было подняться, но Альбин положил ему руку на плечо и тихо покачал головой.
– Закрой рот! – закричал Каррер на Элизабет.
Девушка посмотрела на отца и, не проронив ни слова, вернулась к очагу. Якоб грозно навис над Иоганном и Альбином.
– Пошевеливайтесь оба! Повторять не стану!
Они вскочили и поспешно удалились с кухни.
Деревня осталась позади. Иоганн и Альбин молча поднимались по заснеженному склону. Вит увязался за ними и теперь резво носился по сугробам.
Небо над ними было ясное, но солнечные лучи не давали тепла. Горные пики были видны как на ладони, ясно очерченные на синем фоне, и снег сверкал белизной, так что глаза начинали болеть.
Следы почти занесло, и теперь сложно было разобрать, кто или что их оставил.
– Альбин, ты что, оставил хлев открытым? – спросил Иоганн и плотнее закутался в плащ.
Батрак помотал головой.
– Хоть бы и так, разницы все равно никакой.
Они двинулись дальше. Лист обдумывал сцену, разыгравшуюся на кухне, как Якоб ударил Элизабет и с каким смирением вздохнул его отец.
– Кстати, почему Мартин живет отдельно? Каррер отцу, видно, спуску не дает.
– Скверная история…
Альбин почесал затылок, задумался, стоит ли посвящать Иоганна в это дело. Хотя особенной тайны это не составляло. Не расскажет он, так расскажут другие.
– Когда-то давно у Мартина была жена, то есть мать Якоба. Так вот, она заболела, тяжело заболела. Мартин покупал лекарства в ближайшем городе. А стоили они так дорого, что пришлось влезать в долги. Якоб тогда еще молодой был, но ему не понравилось, что нужно занимать столько денег. «Она все равно помрет», – так он и говорил. Про собственную-то мать! Так или иначе, лекарства не помогли, и она умерла. А Карреры оказались по уши в долгах. Через какое-то время Якоб переселил отца в маленький дом, взял хозяйство на себя и в кратчайшие сроки расплатился по всем долгам.