– Так почему бы тебе не подержать его у себя?
– Слишком шумно. А ему нужен покой.
– Малыш, – сказал Слик, – я помню, за мной должок, но ничего такого стрёмного. А потом, мне надо работать и… в общем, всё это слишком стрёмно. И есть ещё Джентри. Он сейчас в Бостоне. Вернётся завтра вечером, и ему это не понравится. Ты же знаешь, как он относится к людям… И вообще, это место – его, вот…
– Дружок, – печально сказал Малыш Африка, – ты забыл, как они держали тебя над перилами?
– Я помню, но…
– Значит, плохо помнишь, – сказал Малыш Африка. – Ладно, Черри. Пошли. Не хочется тащиться через Пустошь в потёмках.
Он оттолкнулся от верстака.
– Малыш, послушай…
– Всё, проехали. Я ведь и знать не знал твоего траханого имени тогда, в Атлантик-Сити, просто подумал, что мне не хотелось бы видеть белого мальчика на мостовой. Тогда я не знал твоего имени и, похоже, не знаю его и сейчас.
– Малыш…
– Да?
– Ладно. Он остаётся. Но максимум две недели. Ты даёшь мне слово, что приедешь и заберёшь его. И тебе придётся помочь мне уладить проблему с Джентри.
– Что ему нужно?
– Наркотики.
Пташка вылез наружу, когда «додж» Малыша неуклюже запыхтел обратно через территорию Фабрики. Пташка протиснулся через какую-то щель в завале расплющенных автомобилей. На ржавых гармошках металла кое-где проглядывали пятна яркой эмали.
Слик стоял у окна на втором этаже. Квадраты стального переплёта были зашиты кусками пластика. Пластик они откопали на свалке; куски были разного цвета и толщины, так что, чуть пригнув голову, Слик увидел Пташку в воспалённо-розовом свете куска луизита.
– Кто тут живёт? – спросила Черри у него за спиной.
– Я, – ответил Слик, – Пташка, Джентри…
– Я имею в виду – в этой комнате. Повернувшись, он увидел её возле носилок и приборов системы жизнеобеспечения.
– Ты, – сказал он.