Сержант Лоран Мутц, сгорбившись, сидел за незамысловатым кухонным столом. В такое время в доме было тихо. Все ушли на работу, в школу или в детский сад. В лучах солнца, падающих через окно, пыль на полу мерцала. Уборку Мишель не любила, хотя она потрясающая женщина. Красивая, как кинодива. И родила Лорану двух здоровых сыновей. Он любил ее больше жизни. Они жили на самом верху ветхого трехэтажного дома. Но главное здесь то, что с балкона им было видно море. Сержант глотнул холодного кофе. Мишель сейчас в кафе в Каннах. Жарит тонкие блинчики и делает крем из грецких орехов. Лорану не нравились дни без работы. Майор Серж приказал взять выходной, но беспокойство мешало сержанту просто лежать и отдыхать. Он уже выполнил ежедневные упражнения и до последней буквы прочел газету. Теперь он сидел, уставившись на кофе.

В мыслях Лоран все возвращался к своим убыткам. Пытался найти оправдание, которое приняла бы Мишель, но отказался от всех вариантов и вместо этого стал думать, как вернуть потерянное. Занять еще денег и сделать еще более крупные ставки? Продать что-нибудь? Ничем ценным они не владеют. Машину купили в кредит, жилье снимают, а телевизор взяли напрокат.

Лоран знал, что его ждет. Жена будет смотреть на него и кивать. Не говоря ни слова. Опустит плечи. Скажет, что понимает, что все образуется. Она не разозлится. Черт, какой же он идиот. У кровати лежала кипа журналов о путешествиях. От одного их вида сержанту делалось дурно. Он легко зашел бы в квартиру, набитую вооруженными террористами, но посмотреть в глаза жене и рассказать, что произошло, было выше его сил.

Сержант встал и поставил в раковину чашку из-под кофе вместе с остальной грязной посудой, оставшейся после завтрака. В растерянности он пошел в прихожую и достал из куртки телефон. Ни одного пропущенного вызова. Ни одного сообщения. Очевидно, коллеги уважают его право на выходной. Тут Мутц увидел небольшой блокнот в кармане. Он взял его и, выйдя на балкон, сел на один из пластмассовых стульев. На другой стороне улицы он заметил прыгающую с ветки на ветку белку. Беззаботная мерзавка.

Исписана была каждая страница блокнота. Определить язык Лоран не мог. Написанное больше походило на символы, чем на текст. Страница за страницей с идеальными рядами знаков и пометок. Казалось, текст писали долго и разными ручками. На одной из страниц пятно размыло несколько символов.

Белка бросила большую сосновую шишку на белый «Рено», припаркованный под деревом.

Зачем констебль Пьер Бальзак делал все эти странные записи? Едва ли блокнот похож на обычный полицейский. Что-то вызывало подозрения. Как, черт побери, блокнот связан с террористами на проспекте маршала Фоха? Лоран прокручивал в голове последовательность событий. Бальзак ответил на вызов… как же ее звали? Скрибе… Мария Скрибе. Бальзак наверняка сначала пошел к ней, чтобы узнать, из-за чего она вызвала полицию. Был ли блокнот при нем уже тогда? Возможно, Мария запомнила эту деталь. Мутц взял телефон и позвонил в справочную. Там быстро нашли нужный номер и соединили его со Скрибе. Спустя восемь гудков трубку подняли:

— Алло?

— Бонжур, мадам Скрибе. Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Лоран Мутц, я полицейский. Я звоню в связи с тем, что…

— Это действительно совершенно ужасно!

— Что, простите?

— Во Второй книге Моисея Господь дает нам очевидные заветы, не так ли?

Судя по голосу, она моложе, чем сержант думал. Он давал ей лет пятьдесят.

— Вы говорите о десяти заповедях Господа Моисею?

— Ах нет, не только Моисею — нам всем!

Лоран увидел, как с дерева упал очередной снаряд и приземлился на белый «Рено».