— Вы сами давно в Надыме? — спросил Валерий.
— Седьмой год. Тоже с Юга приехал. Здесь большинство с Юга, там же плотность населения — огого! Уезжать не собираюсь. Нет, пока не собираюсь…
— Нравится?
— Жаловаться грех. Откровенно говоря, Надым дал мне все. Любимую работу. Понимающее начальство. Жилье. Зарплата меня устраивает. Люблю музыку — купил себе комбайн с акустикой, по вечерам слушаем с женой. Дети пишут часто, они уже самостоятельные люди. Так и живем. Что еще человеку нужно? А в театрах я в командировках чаще бываю, чем родственники столичные.
— И супруга с вами работает? — спросил Николай. — Боже, как все хорошо может быть, а?
— Жена в школе преподает. Корнина Галина Степановна, учитель истории. Кстати, сходили бы, поинтересовались, у них завтра выпускной вечер. Это третья школа, как раз рядом с гостиницей вашей.
— У нас запланировано, — сказал Валерий, расправляя усы.
— Серьезный вы народ, мальчики, как я посмотрю, — улыбнулся Корнин, пожимая нам руки. — Будете еще в Надыме — заходите.
— Непременно! — заверил Коля, а я почему-то отдал Корнину честь по-военному, и мы расстались у кафе «Встреча».
У входа в кафе — объявление:
— Понятно, Валера? — Коля посмотрел торжествующе. — На равноценную! А ты все про Норильск. Вон где история делается теперь — в Надыме…
— Ну, это мы еще годиков через пять поглядим, — проворчал Валерий.
А я вдруг почувствовал такой молодой, такой счастливый голод, что по лестнице на второй этаж кафе полетел через три ступеньки…
Леонид Замятнин
Я — СКАЛОЛАЗ-МОНТАЖНИК
(На берегах Вахша)
Март восьмидесятого. В Душанбе тепло. Люди ходят без пальто и без шапок. Я еду в Рогун. Старенький «пазик» трясет безбожно. Скучная пыльная дорога. Желтые покатые холмы похожи на спины спящих слонов. За ними — невысокие заснеженные горы. Не доезжая Файзабада, вдруг ныряем с головой в пушистую русскую зиму. Сугробы в человеческий рост сдвинуты бульдозером к обочинам. Теперь едем, словно в тоннеле. Метет. Ничего не видно. Кажется, вот-вот вылетит навстречу тройка с бубенцами.
Неожиданно возникают в снежной мути белобородые смуглые старики из «Тысячи и одной ночи» в черных, белых, красных тюрбанах и в темных стеганых халатах или пожилые женщины в накинутых на голову белых рубашках. Они «голосуют», входят в автобус и вскоре покидают его, исчезая из поля зрения так же внезапно, как возникли. Не оставляет ощущение, что ты уже где-то видел эти лица. Может быть, на полотнах Верещагина…