Это было очень странно. Еще пятнадцать минут назад я и правда ее терпеть не могла, но стоило ей рассказать о своих переживаниях и тревогах, как мы тут же стали друг другу родными.
День шестой
В тот день к нам посадили еще двух. Одна, террористка по имени Заира, работала снайпером на Свободную армию. Когда Заира со всеми познакомилась и ей сообщили, что я из России, она сказала, что если бы ей сейчас выдали ее винтовку, то пристрелила бы меня прямо здесь. Я заметила, что так выражаться невежливо, но Заира огрызнулась:
— Это мирные районы бомбить невежливо.28 Я же говорю, что думаю, потаскуха29!
Я не знала, что ей ответить, и мы обменялись злобными взглядами.
Вторая девушка попала сюда по статье «Распутство». Наверное, так это можно перевести. Ее имя Мунира. Она очень молодая. Ей около двадцати, она студентка. Уже, пожалуй, бывшая. Ее обвинили в том, что у нее была любовная связь с мужчиной. В Сирии внебрачные отношения наказуемы.
Мы с Кристиной были знакомы со многими арабками, которые встречались с женатыми или холостыми мужчинами, и хотя знали, что это запрещено, но никогда не слышали, чтобы за это кого-то сажали. Но у Муниры частный случай: ее возлюбленный женат на непростой женщине. Судя по всему, из влиятельной семьи. Мунира сказала, что у нее с тем мужчиной не было традиционного секса (что, в общем-то, понятно30), но жене и этого хватило.
Когда Мунира рассказывала нам свою историю и дошла до статьи, то Сафия захохотала и воскликнула:
— Ха! Русию сюда посадили за то, что она отказала мужчине, а эту посадили за то, что она согласилась!
Вся камера гоготала вместе с ней.
Только Мунире было не смешно. Она растерянно смотрела по сторонам и не могла понять, при чем тут Россия и как это все вяжется с ее историей.
Я протянула ей руку и сказала:
— Я Русия. Фурса саида!31
Реакция Муниры на меня вызвала новый всплеск эмоций у других, и девушка, улыбаясь, пожала мне руку.
— Девочки, девочки! — раздался грозный голос Патрон32. — Я работаю в публичном доме! С этими мужиками вообще не стоит связываться! Уж поверьте мне! Отказываешь — тебя сажают, не отказываешь — тебя тоже сажают! Подальше от них держаться надо, а то проблем не оберешься!
Со всех сторон раздались одобрительные возгласы.
В тот день к нам зашел доктор. Он навещал нас раз в несколько дней и раздавал сигареты и аспирин. Сигареты — для головной боли, аспирин — от головной боли, создавая этим определенный цикл, который давал ему доступ в женскую камеру, чему доктор был несказанно рад. Беседуя с нами, он всегда красовался, чем жутко бесил Кристину. Как у медработника у него было право заходить в нашу камеру, что выделяло его среди остальных сотрудников тюрьмы. От него зависели наша головная боль и избавление от нее. Вот, что ему нравилось.
На самом деле он не доктор вовсе, о чем с величайшим злорадством сообщили нам девушки.
— Да он просто дантист! — усмехаясь, сказала Нахед. — Здесь он на подработках.
— Но ему этого лучше не говорить! — подхватили другие. — Он считает себя настоящим доктором!