Ориентируясь по навигатору GPS Кабрильо, трое мужчин двинулись в сторону лодки. Плутоний казался Хуану вполовину меньшим бременем, чем чувство вины из-за того, что он оставил Джерри. Они пять лет сражались бок о бок и выпивали во всех злачных портовых кабаках от Шанхая до Стамбула. Он и представить себе не мог, что бросит Джерри Пуласки в каких-то богом забытых джунглях, чтобы тот мог взорвать себя и дать остальным возможность уйти.
На каждом шагу ему приходилось подавлять стремление повернуть назад.
Лесной свод наверху приглушал гул вертолета, но не смог заглушить стаккато пулеметных очередей, которое они услышали через десять минут после начала своего марша. Это длилось словно целую вечность: солдаты Девятой бригады срывали свой гнев на севшем вертолете.
Даже если бы не раны, этот утихающий обстрел все равно стал бы для Джерри смертельным. Кабрильо еще больше помрачнел и начал замечать, с какой силой стеганные нейлоновые лямки врезались ему в ноющие плечи под тяжестью груза. Подвеску сделали под широкие плечи Джерри, и теперь источник питания висел слишком низко, неудобно.
Пять минут люди в тишине шли к реке и лодке. Выстрелы заставили замолчать обитателей джунглей, а ветер не добирался в сумрак нижнего яруса леса. Все было необычным, неподвижным, угнетало.
Грохот – не далекий раскат грома, а близкий взрыв – ударил, словно молотом. Мгновение спустя последовал второй взрыв.
Они знали, что произошло. Джерри ждал, пока солдаты не вышли из аргентинского вертолета, и тогда взорвал С-4. Второй взрыв означал, что сдетонировала та малость горючего, что еще оставалась в баке их «еврокоптера». Возможно, из аргентинских коммандос кто-то уцелеет, но погони не будет.
Глава 8
Радио замолчало. Что-то неладно. Как раз перед тем как лейтенант Хименес перестал говорить, грохнул взрыв. Майор Хорхе Эспиноса снова выкрикнул позывной Хименеса – «ягуар».
Он остался в лагере лесорубов, потому что из них двоих Эспиноса был лучше подготовлен по медицинской части. А здесь его умения были совершенно необходимы. У них было уже шестеро убитых и еще трое, которые, вероятно, никогда больше не смогут ходить. Еще двое, с многочисленными порезами и переломами, оставались в тяжелом состоянии. Только Хименес ушел с места крушения на своих двоих, невредимым. Эспиноса использовал все бинты, какие нашлись в личных аптечках, и забрал медицинскую укладку из второго вертолета, прежде чем послать Хименеса и пятерых солдат из резерва в погоню за ворами.
Он знал, что это американцы. Кто еще мог отследить спутник и так быстро выслать поисковую группу? Но знать и доказать – совершенно разные вещи. Положение Аргентины на мировой арене оставляет желать лучшего, и обвинять янки без доказательств значит напрасно тратить силы.
Надо, чтобы Хименес схватил хотя бы одного из них. Предпочтительно с частью спутника.
Не в первый раз он задумался о том, почему этот спутник так важен для США, если они решили, что для его возвращения стоит рискнуть специальными силами. На инструктаже Эспиносе сообщили, что речь о какой-то научной аппаратуре, но уровень интереса к ней говорил совершенно о другом, о чем-то несомненно связанном с военными. Если бы удалось вернуть обломок и захватить одного из солдат, пропагандистский выпад, о котором упомянул Рауль, не покажется надуманным.
– Ягуар, ответь, черт возьми!
Рация разразилась треском помех, заставив его резко отодвинуть устройство. Хименес доложил, что они выпустили по севшему вертолету несколько сотен патронов, подождали несколько минут, чтобы посмотреть, не взорвется ли он, и потом спустили на тросах трех человек.
– Хименес, это ты?
–
– Хименес, прием.
– Это я, сеньор. Дело плохо.
– Что случилось?