Жизнь каждого из них прослеживается со времени их появления в Петербурге. Члены кружка предстают перед читателями как яркие индивидуальности, непохожие друг на друга, и в то же время — как товарищи и единомышленники.
Книга охватывает примерно пятнадцать лет — весь период существования содружества. Читатель познакомится с главными событиями в жизни кружка и его участников, с их победами и поражениями, с их произведениями, с друзьями и врагами музыкантов.
Участие в «Могучей кучке» имело для каждого из композиторов огромное значение. Это были годы их становления. Юные композиторы сформировались в зрелых мастеров, создали первые произведения из тех, которые ныне известны всему миру. Большой путь ожидает позже каждого из них, но лучшие их создания будут неразрывно связаны с годами молодости, с пребыванием в творческом содружестве.
Музыка композиторов «Могучей кучки» звучит и в наши дни. Советские слушатели любят и знают ее. Велик их интерес и к самим выдающимся музыкантам. Замечательные композиторы привлекают не только своими сочинениями, но и как незаурядные личности. Прогрессивность взглядов, широта кругозора, глубокий интерес к общественной жизни, патриотическое служение своему искусству, все то, что актуально и для нашего времени,— эти черты характеризуют членов «Могучей кучки». Они и сейчас являются примером беззаветной преданности делу своей жизни.
В книге широко используются письма членов «Могучей кучки», воспоминания о них современников, документальные материалы, сохранившиеся в архивах.
МУЗЫКАНТ ИЗ ПРОВИНЦИИ
Седьмого декабря 1855 года, в 9 часов утра, к перрону Николаевского вокзала (ныне Московский) в Петербурге подошел поезд. Пассажиры, утомленные двадцатидвухчасовым переездом (столько времени тогда занимал путь из старой русской столицы в новую), торопились выйти из вагонов. «Солидная» публика проходила через центральный вестибюль и оказывалась на широкой Знаменской площади (сейчас площадь Восстания), где ее ждали собственные экипажи или многочисленные извозчики. Остальные приезжие выходили в город кружным путем, через боковые проходы.
Из высоких дверей вокзала вышли двое — пожилой господин в дорогом пальто с меховым воротником и юноша лет двадцати, одетый попроще. Первый шел уверенно: он хорошо знал столицу. Второму еще не доводилось бывать здесь. Он проявлял большой интерес к окружающему, немного волновался.
Пожилого звали Александром Дмитриевичем Улыбышевым. В культурных кругах Петербурга его знали как образованного и богатого человека, страстного меломана, критика, пишущего о музыке и литературе. Европейскую известность принесло ему трехтомное исследование с пространным названием — «Новая биография Моцарта с очерком истории музыки и разбором главных произведений Моцарта. Сочинение А. Улыбышева, почетного члена Петербургского филармонического общества». Это исследование было издано в 1843 году в Петербурге на французском языке и оказалось первым в Европе солидным трудом, посвященным великому композитору.
Молодого человека звали Милием Алексеевичем Балакиревым. В ту пору в Петербурге это имя никому ничего не говорило. Впрочем, это не вполне точно. Раза два о Балакиреве сообщали петербургские газеты. За год до описываемого дня в «Северной пчеле», рядом с сообщениями об обороне Севастополя (шла Крымская война), рядом со списками награжденных и убитых появилась корреспонденция из Нижнего Новгорода. Она называлась «Письмо г. Ростиславу» (псевдоним музыкального критика Феофила Толстого) и представляла собой выдержки из книги «о Бетговене» того же Улыбышева (он жил в те годы в своем нижегородском имении). Книга, как и исследование о Моцарте, была написана по-французски. Выдержки были переведены (не вполне гладко) на русский язык и касались «одного нашего соотечественника, имя которого предназначено... лестной известности». Вот что писал Улыбышев о Балакиреве:
«...он наш нижегородский дворянин, девятнадцати лет от роду и любитель (каких немного). Не спрашивайте, как и где он, не бывавши ни в Москве ни в Петербурге, выучился музыке. Заезжие пианисты, которые давали здесь концерты, были его учителями, сами того не зная. Всматривался, прислушивался и узнавал. С девятого года он играл уже замечательным образом. Теперь он играет как виртуоз, и этим не ограничиваются удивительные музыкальные его способности. Во-первых, ему стоит прослушать один раз большую пьесу, исполненную оркестром, чтобы передать ее без нот во всей точности на фортепьяно. Во-вторых, читает он à livre ouvert[1] всякую музыку и, аккомпанируя пению, переводит тотчас арию или дуэт в другой тон, какой угодно. Когда я попросил его разыграть симфонии Бетховена в фортепьянном сокращении, он казался недоволен работою перелагателей, не исключая самого Гуммеля, и потребовал партитур, из которых и извлек все нужное для исполнения, разбирая в одно время двадцать пятилинейных строк истинно по-профессорски! Любо было смотреть, как он сидел за инструментом, спокойный, серьезный, с огненными глазами, но без всяких гримас и шарлатанских телодвижений, твердый в такте, как метроном. Наконец, Балакирев обладает решительным талантом как сочинитель...»
Вторично та же «Северная пчела» писала о Балакиреве уже в 1855 году, за несколько месяцев до его приезда в Петербург. Это был отклик на фортепианный вечер, данный музыкантом на Нижегородской ярмарке. Некий Кресин сообщал из Нижнего Новгорода, что Балакирев выступил замечательно, что мягкость его игры поразительна и что, видимо, со временем музыкант не уступит первоклассным артистам. В заключение указывалось, что, по всей вероятности, петербургская публика сама вскоре убедится в правильности оценок рецензента.
С приездом в Петербург в жизни Балакирева наступила новая полоса. В прошлом остались детские и отроческие годы, проведенные в Нижнем Новгороде, в семье небогатого служащего, первые уроки музыки, полученные от матери, первые успехи в среде музыкантов-любителей, а затем и на публичных концертах. Будущее было сколь заманчиво, столь и неизвестно. Удастся ли ему «войти» в музыкальную жизнь столицы, проявить свой талант?
Милий знал, что город, в который он приехал,— средоточие культурных и научных сил. Здесь творит Глинка — первый среди русских музыкантов. Музыкальный быт Петербурга богат и разнообразен — Улыбышев много рассказывал об этом. Официальную жизнь города направляют царский двор и аристократия. Только что вступил на престол молодой император Александр II, и после жестокого режима Николая I все ждут перемен к лучшему. Эти общие сведения о Петербурге юноше не терпелось оживить личными впечатлениями.
...Улыбышев и Балакирев сели в ожидавший их экипаж. Кучер взялся за вожжи, лошади тронулись.
С любопытством смотрел Милий по сторонам. Вот экипаж пересек по мосту узкий Лиговский канал (он протекал на месте нынешнего Лиговского проспекта), проехали мимо полосатой будки стражника, который стоял рядом, держа в руке алебарду на длинном красном древке. Далее путь лежал по Невскому проспекту. Вблизи Знаменской площади он еще не был полностью застроен. Между домами то там, то тут мелькали заборы, за которыми виднелись покрытые снегом пустыри, огороды.
«Столичный» Невский начинался от Аничкова моста со знаменитыми скульптурами Клодта. Отсюда потянулись один за другим особняки, богатые магазины, здесь булыжная мостовая сменилась торцовой.
Самым оживленным на городских магистралях в те годы считался перекресток Невского проспекта и Большой Морской улицы (ныне улица Герцена). Сюда и доставил экипаж Улыбышева и Балакирева. Лошади повернули налево и въехали в «одну из великолепнейших в столице улиц». Так характеризовал Большую Морскую справочник того времени. Из него же можно узнать, что в старину, при основании Петербурга, здесь находились мазанковые дома для морских офицеров, матросов, мастеровых, приписанных к Адмиралтейству,— потому улица и получила свое название. Спустя несколько десятилетий огромный пожар уничтожил неказистые постройки, и теперь, как указывалось в справочнике, «в этой улице находятся домы многих знатных особ».
Это был самый аристократический район Петербурга — 1-я Адмиралтейская часть. Улыбышев и Балакирев поселились в доме Чаплина (сейчас дом № 9/13 на углу улицы Герцена и Невского проспекта).
Приезжие сразу же окунулись в суетливую, беспокойную столичную жизнь. День Улыбышева складывался из многочисленных визитов и приемов. И всюду рядом с ним был Балакирев. Благодаря маститому патрону перед Милием открылись аристократические салоны, артистические кружки. За короткое время завязалось множество знакомств, особенно среди музыкантов. Балакирев оказался в окружении дирижеров, композиторов, скрипачей, виолончелистов, пианистов, певцов, критиков. Многие из них были, как тогда говорили, аматёрами — любителями.