2

Стемнело рано.

Наступила осень.

Маргарет Стэплтон мыла посуду в доме Кумбсов, гадая, где же, черт возьми, Лиза - ведь она должна была появиться час назад. Но разве это не похоже на подростка, который отвлекается на одно глупое приключение за другим? Маргарет помнила, как была молода, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ей никогда больше не будет семнадцать лет. Она всегда уходила достаточно рано, намереваясь успеть в школу до первого звонка или вернуться домой вовремя. Но так получалось редко. Сколько раз она была отмечена как опоздавшая, она не могла вспомнить, и сколько раз из школы звонили домой, и ее мать набрасывалась на нее с местью, которую она предпочитала не вспоминать.

Дети были забавной компанией.

Лиза не была исключением.

Она прошла через многое, но, казалось, твердо стояла на ногах, и ее оценки были хорошими. Ее единственной проблемой было то, что она была подростком, и как любой подросток – даже сама Маргарет когда-то, да простит ее Господь – она легко сбивалась с пути истинного, легко шла по ложному пути. Тому, что пастор Рирдон часто называл "путем левой руки", когда он был в веселом настроении, или "путем Сатаны-растлителя", когда был наполнен серой и огнем. Лиза была хорошей девочкой. Лучше, чем можно было ожидать, когда ее бедные родители были всего пять лет в земле после трагедии на шоссе. Да, хорошая девушка, умная, полная надежд и обещаний, она расцветала в женственности, но, к сожалению, легко сбивалась с пути истинного. Толпа, с которой она шла, была быстрой и рыхлой, и, если бы не ее старшая сестра и опекун Тара, эта толпа не только сбила бы ее с пути истинного, но и столкнула бы в канаву. Но тут вмешалась Маргарет. Она вырастила достаточно детей с мягким сердцем и твердой рукой, чтобы чуять неприятности, надвигающиеся на нее. И пока Тара работала, сводя концы с концами, кто мог присмотреть за домом и за Лизой лучше, чем Маргарет Стэплтон?

- Никто, - ответила Маргарет, вытирая последние тарелки и складывая их в шкаф скрюченными, артритными руками, в которых все еще было много мускулов.

Часы на стене продолжали отсчитывать минуты.

В кухне воцарилась тишина, когда она остановилась.

И в ее сердце было... ну, беспокойство. Она не могла назвать это по-настоящему или сделать вид, что может, но оно было там, сжимая ее, как холодный кулак, время от времени растопыривая пальцы в ее животе. Может быть, дело было просто в том, что Лиза опаздывала с прогулки на природу – собирала листья для 3-го урока ботаники, сказала она, когда ушла, - и Маргарет сама чувствовала себя ответственной. Потому что она знала, что несет за это ответственность. Лиза была под ее опекой, и теперь она опаздывала на час, и это, вероятно, ничего не значило, но внутри, в тайных каналах сердца Маргарет, билась тревога.

Где же этот ребенок?

У нее был один из тех мобильников, которые Маргарет откровенно презирала, так почему же она не позвонила? Вот для чего все это было нужно. Маргарет знала, что номер Лизы висит на доске рядом с номером Тары, и, если тебе что-нибудь понадобится, Маргарет, просто позвони. Мой босс все понимает. Просто позвони, если я тебе понадоблюсь.

Но Маргарет не хотела звонить Таре. Это было бы равносильно признанию, что она слишком стара для работы няни, сторожа и сторожевого пса. Так часто в эти дни Маргарет чувствовала, как старость подкрадывается к ней, кладет свою тень на ее душу, уничтожая то, что когда-то ярко цвело. Она боролась с этим с железной волей, решимостью и дерзким упрямством, которые были неотъемлемой частью того, кем она была. Может быть, старость искалечила ее руки и шею, покрыла ноги синими венами и сделала кости хрупкими, но будь она проклята, если это отнимет решимость у ее души или свет у ее глаз.

Она была компетентна.

Находчива.

И она была более чем достойна этой работы.

- Я не буду беспокоить этим Тару на работе, - сказала она себе под нос. - Если дойдет до этого, я позвоню Лизе на этот чертов мобильник. Но я не буду беспокоить Тару.