Рэйн сжал сиденье стула под собой.

– Мисс Эйв родилась пятого июля 1984 года.

– Что? – Он задрожал. – 1984? Как? Я же видел ее дело. Я читал его. 1994 год. Я не мог ошибиться.

Гаррен с сожалением вздохнул:

– Возможно, вы просто очень хотели ошибиться. Понимаете, мистер Рэйн, сознание иногда играет с нами. В вашем случае – оно отторгло то, чего вы не хотели помнить. Но, однако, встреча с мисс Эйв была для вас не типичным воспоминанием, а мнимой реальностью, в которую вы поверили. Вы усердно пытались понять очевидное, но, к сожалению, это только усугубило ваше состояние.

– Что вы хотите этим сказать?

– Она ведь была последней?

– В каком смысле? – Рэйн с трудом сглотнул. – Откуда вы узнали о Луне?

– Детектив Ларсен поделился с нами вашим рассказом, – улыбнулся Гаррен. – Расскажите мне лучше о своих родителях. Как умер ваш отец?

– Почему вы не говорите мне о Луне? – Рэйн вскочил с места.

– Сядьте, мистер Рэйн. Незачем так волноваться. Иначе, вы можете упустить главное.

– Сядьте, – приказал Паско. Рэйну показалось, что Людвиг здесь только для того, чтобы одергивать его. Рэйн вспотел. Он тяжело дышал, почти задыхался. Но всё-таки опустился на стул.

– Продолжайте, доктор Гаррен.

– Спасибо. Итак, мистер Рэйн. Как умер ваш отец?

– Он был эпилептиком. У него случился припадок.

– И, как я понял, ингаляторы его не спасли?

Рэйн кивнул. Он ощущал слабость, мучительную тошнотворную слабость, от которой хотелось лечь на пол. Ему вдруг показалось, что в комнате пропал весь воздух, он машинально ухватился за ворот футболки, словно оттягивая несуществующий галстук.

– Вы сказали, что ингаляторы кто-то опустошил.

– Так предположили полицейские.

– Но вы не уверены в этом?