Третий день сижу в этом клоповнике — таверне Джеральда. Мелким шкетом я нередко забирал отсюда подвыпившего отца, пытаясь тащить его домой и, получая подзатыльник. Рука у него была тяжелой и мозолистой.

Ничего тут не изменилось за прошедшие годы. Сквозь полусгнившие доски пола выглядывают нахальные тараканы, мыши, шевеля усами, прямо со стола тащат еду. Все так же сидит в углу, накачиваясь дешевым пивом Хеми, парень, рано потерявший семью, в огне охватившим их мастерскую. Жирные мухи облепили мутный и загаженный бычий пузырь, вставленный в оконную раму.

Третий день пытаюсь накачаться, но это не удается, я выпил все, что нашлось у старины Джеральда, толстого, колченого, вечно недовольного жизнью трактирщика.

Уже знаю каждую щербинку на столе, каждую трещинку в своей глиняной кружке, до боли знаком скрип стула подо мною. Алкоголь меня не берет. Дорогое заклинание «Керуак», которое я выпросил у знахарки Манош, не помогло забыться.

Почему мне? Простому фермеру? Почему не королю? Богам? А?

Я воткнул в себя нож и снова слез с холодной ритуальной плиты.

Третий день, я двадцатилетний сирота Маки Гвен не могу причинить себе боль, умереть, напиться, и вижу людей и нелюдей по-другому. Джеральд например «Трактирщик Джеральд 20 уровня», а вот «Знахарка Манош — 30 уровня», «Хеми — 15 уровня». Какой у меня, не знаю. Даже у животных появились обозначения. О да, еще я вижу под ними полоски, зеленые такие, однажды Хеми упал, и она у него стала желтой.

Какие на хрен уровни? Полоски? Мой истеричной хохот не заинтересовал никого, в этой унылой, грязной дыре. Да и на что им удивляться? Тупые программы, набор цифр…Они думают, что уже всю жизнь сидят в этом Токбридже, делают свои дела, что у них были или есть семьи, ими правит добрый король и за всем этим присматривают милостивые боги.

Ахахаха! Я так тоже думал, пока не проснулся в кровавом поту три дня назад и осознал что мир изменился. Природа страха была не понятна, я скулил, бился о пол, в кровь, сдирая ногти, пытаясь закопаться, страх заставлял забиваться в самый темный угол. Тогда я не выдержал боли и убил себя, насадив на вилы. И еще раз и еще и еще.

И все время оказывался на ритуальной плите. Холодной черной, как кожа горгула плите. Мир изменился. Вот нас секунду назад не было и вот мы уже есть, и у нас есть жизнь, и у нас была история.

Я не знал кто нас сделал, но знал для кого…Ненавижу…

Они начали появляться утром, когда боль уже спала. В рванине, иные уже в добротной одежде со смешными именами, которых у нас в Западном уделе Лавернола никогда не встретишь. Люди, орки, гномы, эльфы, тролли, хобитты, рагерты, клинги и десятки других никогда не виданных мною раньше созданий.

Наглые, самоуверенные, просящие, они захлестнули Токбридж, приставая, клянча и получая задания.

Мои безвольные соплеменники выполняли их просьбы, из раза в раз расплачиваясь звонкой монетой. Скоро Пришлые, как я стал их называть, истребили всю живность в лесу, но она, так же как и я, скоро возродилась, и снова умерла, и снова возродилась…это был круг. И всех все устраивало.

Меня тоже убили, камнями и палками, просто камнями, просто палками, из плохонького лука, ржавым мечом. Я пробовал отбиваться, но они брали толпой. Как потом услышал, собирали группу, чтоб убить нальха и открыть деяние.