Не успел я закончить, как мне в лицо полетел кулак. Сейичи надеялся, что я покорно приму удар. И всё же, собакой я себя не чувствую — я нагнулся, пользуясь тем, что я и без того куда ниже брата. Удар у него был хорош — заставил треснуть деревянную дверь позади меня, даже её не коснувшись. Я присвистнул.

— Сабуро! Я тебе все кости переломаю, мелкий говнюк! — взревел Сейичи. В этой семейке у всех проблемы с гневом? Один, затем второй — повезло же Сабуро с братьями. Такие сожрут, как волки — и косточки не останется.

Усмехнувшись, я метнулся к стене, снова мешая Сейичи по мне попасть. Тот бросился за мной с красным от гнева лицом, и я кинулся в коридор. Удар. Второй. Да уж, не повезло этой каменной стене, раз уж она сыпется от кулака братца.

Наконец, слыша отдалённые звуки шагов, не принадлежавших мне или Сейичи, я набрал побольше воздуха и воскликнул:

— Помогите! Спасите кто-нибудь, старший брат сошёл с ума!

Сейичи, казалось, озверел ещё больше. Я напрягся, заставляя пару слезинок скатиться по щекам — а актёрские способности до сих пор при мне, — и упал на землю в слабой попытке защититься.

А следующую секунду сам Кирилл Антонович схватил Сейичи за руку и лихо скрутил мужчину, лишая его возможности вырваться и напасть. Ставка была опасная, но почему-то я знал, что он появится. Вяземский явно не из тех, кто будет стоять и смотреть, пока беззащитного человека избивают. Особенно если он был товарищем по несчастью его дочери.

Я всхлипнул и протянул:

— Господин Вяземский, спасибо! Я думал, он меня убьёт!

— Ты! — прорычал Сейичи, извиваясь. — Это всё ты! Ну-ка отпустите меня, я ему врежу!

Кирилл Антонович покачал головой и ударил брата по шее — тот моментально обмяк в его руках, а вскоре и вовсе скатился на пол. И поделом.

— Ты в порядке, Сабуро? — спросил Вяземский, протягивая мне руку, и вздохнул: — В этой семье Кикучи действительно творятся странные вещи.

— Что здесь произошло? — раздался голос Марии. — Кто кричал? Я слышала грохот, будто землетрясение!

Девушка растолкала служанок, столпившихся вокруг, и осмотрела открывшуюся мне картину. Наконец, её взгляд остановился на собственном отце, и она спросила:

— Папа, что случилось? Этот Сейичи напал на тебя?

— Не на меня. Кажется, он накинулся на своего брата, — отозвался глава семьи Вяземких и обратился ко мне. — Почему он это сделал?

Я помотал головой, продолжая разыгрывать пострадавшего. Мария, которой уже удалось убедиться, что на напуганного оленёнка я не смахиваю, глянула с проблеском осознания, но не поторопилась меня сдавать. Притворившись, что смахивая слёзы, я потёр щеку под уголком глаза, чтобы он покраснел.

— Мы просто говорили, а затем он вдруг… Ни с того ни с сего… Будто в голове что-то щёлкнуло. С братом что-то не так, — прошептал я и глянул на Вяземского, раскрыв глаза так широко, как позволяло новое тело. — Наверное это… ах, я не должен говорить…

— Что? — нетерпеливо спросил Кирилл Антонович. — Скажи, не бойся.

— Старший брат так много пьёт. К тому же, недавно он начал что-то употреблять… Я видел, как кто-то приходил продать брату какие-то таблетки, — сказал я так тихо, чтобы только Вяземские это услышали. — Но я не был уверен… Я ничего толком не запомнил. Но Сейичи в последнее время такой странный.