Потом в холле появляется его отец, торопливо идет к ним – навстречу.

Слезы не мешают ему сразу узнать своего отца. Они с ним похожи еще больше, чем с мамой.

– Марти, сынок, что случилось?

Он попадает уже в его объятия, переполненный невыразимой благодарностью к своему отцу, больше не одинокий, живущий в мире под стеклом, желанный и любимый.

– А где Пейдж? – спрашивает, его мать, выглядывая за дверь. Где девочки?

– Мы ходили обедать в столовую, – говорит ему отец, – и Джени Торрисон сказала, что о тебе сообщали в новостях. Что-то о том, что ты стрелял в кого-то, но что это, может быть, все розыгрыш. Мы ничего не поняли.

Он все еще не может справиться с эмоциями и не в состоянии ответить.

Его отец продолжает:

– Мы пытались позвонить тебе, как только вернулись домой, но твой телефон не отвечает.

Мать снова спрашивает о Пейдж, Шарлотте и Эмили.

Он должен взять себя в руки, потому что самозванец может в любую минуту появиться.

– Мама, папа, у нас большие неприятности, – говорит он. – Вы должны помочь нам, пожалуйста, ради Бога! Вы должны нам помочь!

Мама закрывает дверь, оставляя холодный декабрьский день снаружи, и они ведут его в гостиную, окружив его с двух сторон не только своими телами, но и своей любовью. Они гладят его, их лица полны тревоги и сочувствия. Он дома. Он наконец-то дома.

Он не помнит гостиную точно так же, как и мать с отцом, как снег в его юности. Паркетный пол из дуба почти наполовину прикрыт персидским ковром коричнево-зеленоватых тонов. Мебель обита коричневой в крапинку тканью и сделана из темно-вишневого дерева. На камине, между двумя вазами, на которых изображены китайские пейзажи, торжественно тикают часы.

Когда мама подводит его к дивану, она произносит:

– Дорогой, чья на тебе куртка?

– Моя, – отвечает он.

– Но это новая модель.

– Пейдж с детьми в порядке? – спрашивает отец.

– Да, с ними все нормально, с ними ничего не случилось, – отвечает он.