Старшая сестра Кэндл никому не позволяла с собой так обращаться. Дамы из Клуба ее боялись, в городе тут же стихали разговоры, стоило ей появиться, и даже кошки начинали плакать, если она ими была недовольна, но при этом Мегана так и не смогла заставить уважать себя собственную младшую сестру. Их мать (бабушка Виктора), госпожа Джина Кэндл, как-то сказала: «Обуздать Рэммору не в силах даже Дьявол. А он пытался, уж можете мне поверить…»

— Ой, ну вы только послушайте! — между тем фыркнула тетушка Рэммора. — Прическа прутьев, полированное метловище, специальный заказ… Экая важность! А личный таксист к ней не прилагался?

— Она стоила почти триста фунтов, чертова неудачница!

Виктор заключил, что дела у тетушки Меганы идут исключительно хорошо. И это было весьма странно, если учесть, что она вроде бы нигде никогда не работала и вряд ли что-то изменилось. Триста фунтов! Виктор в жизни столько денег за один раз не видел! И не он один…

Кристина явно получала от всего происходящего ни с чем не сравнимое удовольствие. Она развалилась поперек кресла, свесив голову с одного подлокотника и закинув ноги в полосатых черно-белых чулках на другой, весело болтая ими и при этом поедая засахаренную мышь.

Сестра одним махом умудрилась нарушить как минимум три правила матери: не сидеть в кресле неправильно, не носить легкомысленную одежду, не есть сладости перед обедом. По ней было видно, что на всяческие правила ей абсолютно наплевать, будто она выпила эликсир вседозволенности, хотя Виктор предположил, что мама просто куда-то вышла — в лавку или еще куда.

В общем, Кристина лишь нарочно подзуживала тетушек, с невинным видом и едва заметной коварной улыбочкой что-то уточняя, сопереживая, якобы утешая, но вместе с тем опытной рукой подливая масло в огонь:

— Что-о-о?! — делано ужаснулась она, схватившись рукой за сердце. — Сколько-сколько она стоила, тетушка Мэг?!

— Да почти триста фунтов! И продавец, любезный мистер Бэррон, сделал мне шикарную скидку, ведь…

— Триста фунтов за метлу! — возмутилась тетушка Рэммора. — Да за такие деньжищи можно было новую машину купить вместо этой «Развалюхи»!

— «Драндулета», — любезно поправила Кристина.

— Вместо «Драндулета»! — исправилась тетушка Рэммора. — И это ты меня называешь помешанной, сбрендившая толстуха?!

Тетушка Мегана не была толстухой. Она была широка в кости, высока ростом и при этом носила туфли на высоком каблуке, отчего казалась просто необъятной. В отличие от Рэмморы, которой худоба шла ввиду змеиного характера, тетушке Мегане всю жизнь приходилось следить за фигурой и насилу одергивать себя от лишней ложки пудинга за обедом. Любимая сестрица знала, как поддеть ее посильнее, и не упускала удобного случая.

Тетушка Мегана начала закипать так, что по сравнению с ней все чайники в округе, вздумай они одновременно начать кипеть, выглядели бы жалкими сонными мухами.

— Я тебе такое устрою… — гробовым шепотом пригрозила она. Глаза Меганы тонули в глубоких тенях, в которых поблескивали лишь два яростных уголька.

— Да? И что ты мне устроишь?

Сигарета плясала между пальцев тетушки Рэмморы нервный фокстрот. И все же Виктор знал: какой бы спятившей и истеричной эта женщина ни казалась, по-настоящему вывести ее из себя просто невозможно. Она лишь может тебе подыграть, если захочет. Что она, к слову, сейчас и делала.

— Натравишь на меня своего неуклюжего плюшевого мишку Джозефа? Пожалуешься нашей дорогой сестрице? Проклянешь на веки вечные? Отберешь у меня библиотечный абонемент? Кристина, милочка, защити меня! А то у меня даже пятки заледенели от ужаса! Не отдавай ей мой абонемент! Ты же там работаешь! Ну же…

— И как ты вообще выбралась из могилы, куда я тебя с таким трудом закопала? — сжав кулаки, процедила тетушка Мегана. Она тяжело опустилась в кресло у столика с увядшими цветами. Виктор вдруг поймал себя на мысли, что цветы, похоже, завяли только что, прямо на его глазах, стоило тетушке присесть рядом.

— Вылетела на твоей метле! — будто ядом сплюнула тетушка Рэммора и выхватила из выреза платья новую длинную сигарету. Куда делся окурок предыдущей, Виктор не знал и предположил, что тетушка его съела.