Его жена давно мечтала о кругосветном туре. Ее привлекали разные страны, их история, культура, нравы. Она ходила в музеи, стояла в очередях на всевозможные выставки, посещала лекции, семинары и, конечно, читала журналы, газетные статьи, книги. Отчаянно пыталась заразить своим энтузиазмом Макса, однако он не проявлял интереса, даже для вида. Она показывала ему фотографии южноамериканских индейцев, которые могли носить на нижней губе тарелки с пиццей, африканских женщин с шеями, как у жирафов, но это его не трогало. Макс бывал в Мехико, на Багамах, Гавайях и в Канаде, но ему с лихвой хватало и одних Штатов. Тут тебе с одной стороны арктические льды, и жаркие пустыни с другой, а в промежутке между ними все, что душе угодно. Так зачем же ездить за границу, если дома всего полно?

Жену звали Сандра. Они познакомились, когда Макс еще служил в полиции. Сандра была наполовину кубинка, наполовину афроамериканка. Красивая, умная, энергичная и немного странная. Он никогда не звал ее Санди, только Сандра.

Она собиралась широко отметить десятилетие их свадьбы, большим путешествием по миру, чтобы увидеть страны, о которых читала. Если бы дела обстояли иначе, Макс скорее всего уговорил бы ее поехать на неделю на Кис,[6] пообещав через несколько месяцев скромное заграничное путешествие в Европу или Австралию, но он находился в тюрьме, и отправиться после отсидки куда-нибудь подальше от Америки, ему показалось неплохой идеей. Он согласился.

Сандра возилась с этим четыре месяца. Разработала маршрут так, чтобы они оказались дома на годовщину свадьбы. Им предстояло увидеть всю Европу, начиная с Англии, затем Россию Китай, Японию. После чего они должны были полететь в Австралию и Новую Зеландию, продолжить путешествие в Африке, на Среднем Востоке и закончить в Турции.

Свидания у них были каждую неделю. И чем больше Сандра рассказывала Максу о предстоящем путешествии, тем острее он предвкушал его. Брал в тюремной библиотеке книги, где описывались те места, какие им предстояло посетить. Читал, перечитывал. Вначале это был еще один способ скрасить существование, но чем сильнее он проникался мечтаниями жены, тем ближе становился к ней, возможно, ближе, чем когда-либо.

Она расплатилась с туристическим агентством и в тот же день погибла в автомобильной катастрофе на шоссе. Перестраивалась в левый ряд и неожиданно выехала на встречную полосу прямо под грузовик. На вскрытии обнаружилось, что Сандра умерла еще до столкновения. От аневризмы сосудов головного мозга.

Начальник тюрьмы сухо сообщил ему это известие. Макс был настолько потрясен, что никак не отреагировал. Кивнул и молча покинул кабинет. Остаток дня провел как обычно. Убирался в кухне, работал на раздаче, загружал посуду в мойку, протирал полы. Ничего не сказал Веласкесу. В тюрьме это не принято. Горе и прочие эмоции следует держать при себе, потому что обнаруживать их – признак слабости. А слабых здесь не жаловали.

То, что Сандры больше нет, до него дошло лишь на следующий день. Это был четверг, день свиданий. Сандра не пропустила ни одного. Вчера вечером ездила к тетке в Куинс, а сегодня придет повидаться с ним. Обязательно придет. Около двух часов Макс обычно заканчивал свои дела в кухне и болтал с поваром Генри, ждал, когда по громкой связи его вызовут в комнату свиданий. Сандра будет ждать его по другую сторону стены, за стеклом. Как всегда безукоризненно одета, чуть подкрашены губы, улыбка, глаза светятся, как на их первом свидании. Они побеседуют о том, о сем, как Макс себя чувствует, Сандра расскажет ему новости, потом о себе, что успела сделать. В общем, все как обычно.

Макс договорился с Генри. Тот помогал ему по четвергам, чтобы можно было не мешкая сразу же пойти, как только объявят фамилию. А Макс помогал Генри по воскресеньям, когда приходила на свидание его семья, жена и четверо детей. Макс прекрасно ладил с Генри, стараясь не замечать, что у того пожизненное заключение с минимальным сроком пересмотра приговора через пятнадцать лет, он получил за вооруженное ограбление. Макс старался не думать о том, что по вине Генри погибла беременная женщина и что он какая-то шишка в нацистском «Союзе арийцев».

В тот четверг Макс проснулся с мучительным ощущением пустоты, которое не проходило. В ушах гудело, а на лбу пульсировала жилка. Он хотел сказать Генри, что его жена на этой неделе не придет, а на следующей неделе объяснить почему, но не смог заставить себя это сделать. Макс знал: как только произнесет хотя бы слово, мгновенно потеряет над собой контроль и сломается.

Ему нужно было чем-нибудь занять себя, чтобы не думать. Плита была совершенно чистая, но он взялся протирать ее. Там в середину приборной доски были вделаны часы. Помимо воли Макс поглядывал на них, наблюдая, как черные стрелки рывками подбираются к двум.

Он начал вспоминать их прошлое свидание, каждую секунду, проведенную в последний раз вместе. Вспоминал каждое слово Сандры – о скидке, какую она сумела получить на один авиационный перелет, о бесплатных ночевках в номерах люкс, которые выиграла на конкурсе, о том, как она впечатлена его знаниями истории Австралии. Говорила ли она что-нибудь о приступах головной боли или головокружениях, о том, что ей иногда становится дурно и течет кровь из носа? Макс снова и снова видел ее лицо сквозь пуленепробиваемое стекло, испещренное отпечатками пальцев и губ в тех местах, где многие сотни осужденных касались и виртуально целовали своих любимых. Они подобными глупостями не занимались. Зачем? Как будто у них больше не будет возможности сделать это по-настоящему. Теперь он жалел, что они ни разу не поцеловались через стекло. Это было бы лучше, чем ничего.

– Макс! – окликнул его Генри, стоящий у раковины. – Пора идти исполнить супружеские обязанности.

Через пару минут часовая стрелка должна была остановиться у цифры два. Макс начал машинально снимать передник и замер.