Рост страны и святой Иннокентий Иркутский
После стремительного, беспрецедентного по своей скорости рывка в Сибирь в прошлом веке, когда всего за полвека мы прошли от Урала до Тихого океана, когда океанской державой мы стали раньше, чем морской, петровская пора довершает русскую часть эпохи Великих географических открытий.
Эта невероятная энергия движения на Восток во многом иррациональна. Сохранилось много красивых легенд и старинных лубочных карт, на которых Азия оканчивалась «Счастливыми островами» – неким подобием земного рая. Некоторые из бежавших от реформ патриарха Никона старообрядцев верили, что там за горами лежит страна праведной и радостной жизни – Беловодье. Эта народная утопия была так живуча и достоверна, что на поиски Беловодья снаряжались реальные экспедиции. В этой легенде есть и ключ к нашему национальному сознанию, и некий духовный источник энергии движения на Восток.
При Петре мы выходим к берегам Камчатки и Курильских островов. Курилы к России присоединил Иван Козыревский – будущий иеромонах Игнатий.
В начале своей жизни он был… преступником. В 1701 году отец и сын Козыревские были посланы якутским воеводой на Камчатку для приведения жителей в подданство России. Через десять лет, в 1711 году, Иван затеял бунт, в ходе которого погиб известный мореход Атласов, потом опомнился и, чтобы умилостивить власти, с товарищами усмирил непокорных камчадалов, построил Большерецкий острог, отправился на Курильские острова и привел часть населения в подданство России. Он составил описание всех Курильских островов и острова Хоккайдо. А в 1717 году постригся в монахи и на берегу реки Камчатки основал Успенскую пустынь.
Наказание за преступление спустя много лет его все же догнало – он умер в тюрьме, не дождавшись помилования, в декабре 1734 года. Его именем названы мыс и гора на острове Парамушир, залив и мыс на острове Шумшу (Курильские острова) и река на Камчатке.
Дело отца Игнатия продолжит архимандрит Иоасаф (Хотунцев). 13 августа 1743 года он и его миссионеры прибудут в Большерецкий острог. Удивительно, но первыми крещеными здесь оказались… десять японцев, которые были выброшены на берег при кораблекрушении. Проповедь на Камчатке шла почти 20 лет: с 1743 по 1761 год. В какой-то момент архимандрит написал:
В Сибири в это время трудился святой Филофей Лещинский: он был архиереем русской миссии в Китае. Его Тобольская митрополия была гигантской: от Уральских гор до Тихого океана, от Северного Ледовитого океана до киргизских степей и Даурии (земли, подчиненные китайскому императору): 10000 верст в длину и 3000 в ширину. Управлял епархией он сам, не имея помощников. Тем не менее он построил первый каменный собор в Сибири (Тобольский) – в ту пору это было сенсацией. За пределами Петербурга строить из камня было запрещено – если только сам царь разрешал.
Будучи уже в очень преклонном возрасте, приняв схиму, Филофей продолжал терпеливо проповедовать местным племенам и уничтожать предметы языческих культов. Казаки-албазинцы вместе с миссией святителя принесли христианство в Китай.
Отношение государства к Церкви и все церковные потрясения Петровских реформ отразились, как в капле воды, в судьбе святого Иннокентия Иркутского – архиерея, которого отправили на край страны, а потом просто позабыли о нем.
В марте 1721 года Петр I назначил его, преславского епископа, руководителем Русской духовной миссии в Пекине, но Иннокентий так и не был допущен китайцами в страну. Говорят, немалую роль в этом сыграли интриги иезуитов: в письме с просьбой о разрешении на въезд владыку титуловали «богдо» («великий») – а у китайцев такое обращение было принято только к императору!
Не доехав до Китая, Иннокентий был вынужден остановиться в Бурятии, в Троице-Селенгинском монастыре. На долгих три года в Петербурге о нем забыли, даже не присылали жалованья из Синода, так что себя и свиту владыка содержал подаяниями. Он сам чинил обветшавшую одежду, ловил рыбу, нанимался к местным работником. Когда же владыку и его свиту поселили на даче монастыря, то Иннокентий и его диакон писали для храма иконы.
В Бурятии архиерей проповедовал среди местных монгольских племен. А после того как его отправили дальше, в Иркутск, он продолжал нести слово Божие тамошним язычникам. Иннокентию удавалось обращать их к святой Церкви не только семьями, но даже целыми стойбищами. Так, из новокрещеных бурят образовалось целое поселение Ясачное.
Жил владыка там в Вознесенском монастыре, молился в пещерке у монастыря, носил власяницу. Отдыхал в небольшом селении Малая Еланка, в пятнадцати верстах от обители. Удивительный был архиерей, особенно для поры пышного государственного православия.
О нем вспомнили и даже начислили ему содержание для удовлетворения некоторых его нужд… Но произошло это тогда, когда владыка уже не нуждался ни в чем земном.
Как и святителя Иннокентия, епископа Иоанна Тобольского (Максимовича) отправили так далеко тоже по злому умыслу: это сделал князь Меншиков – за то, что епископ отказался освятить церковь в его имении. Была там сущая мелочь: в одном из имений князя в Черниговской епархии был построен храм, князь сам назначил дату его освящения и потребовал прибытия Иоанна в указанный день. Но святитель возразил, что назначение даты – дело архиерея, а не князя, и освятил храм в выбранный им самим день.
Когда Иоанну стало известно о причине его перевода в Сибирь, то он пророчески произнес: «Да, далеко мне ехать, но он будет еще дальше меня». Так и сбылось. После опалы Меншикова сослали в город Березов, севернее Тобольска.
По другой версии, для святителя это была все же не ссылка, а «повышение»: мол, причиной возведения Иоанна в митрополиты была положительная реакция Петра I на написанный им «Синаксарь» о Полтавской битве.
Под руководством Иоанна Тобольского миссионеры были направлены к остякам, вогуличам и другим сибирским народам. Иоанн смог обратить в христианство одного из «князьков кошитских юрт», бывшего мусульманином, а также окрестил более 300 его соплеменников.
К тому же Иоанн (Максимович) был самым плодовитым поэтом начала XVIII века.