– Обещал ли ты моей царице вернуть ее детей к жизни? – спросил фараон голосом холодным и острым, как лезвие меча.

– Могила никогда не возвращает того, что в нее попало, – ответил Соэ.

– Значит, ты лгал. Десять тысяч раз лгал! Ты лгал, убивал, сеял в моей империи разврат и отчаяние.

– На службе Эос ложь прекрасна, а убийство – благородно. Я не сеял разврат. Я распространял правду.

– Соэ, твои слова – твой приговор.

– Ты не можешь причинить мне вред. Меня защищает богиня.

– Эос уничтожена. Твоей богини больше нет, – серьезно произнес фараон. Он снова повернулся к Минтаке. – Моя царица, ты слышала достаточно?

Минтака тихо плакала. Она была так потрясена, что не могла говорить, лишь кивнула и от стыда закрыла лицо руками.

Наконец фараон посмотрел прямо на двух человек, молча стоявших в глубине зала. Забрало шлема Таиты было опущено, лицо Фенн скрывала вуаль. Только зеленые глаза сверкали сквозь покров.

– Расскажите, как погибла Эос! – приказал фараон.

– Великий царь, ее поглотил огонь.

– Уместно, чтобы эта тварь разделила ее участь.

– Это будет легкая смерть, какой он не заслуживает, легче той, что они приносил невинным.

Фараон задумчиво кивнул и снова повернулся к Минтаке.

– Я дам тебе возможность исправиться в моих глазах и в глазах богов Египта.

Минтака упала к его ногам.

– Я не понимала, что делаю. Он обещал, что, если мы признаем его богиню, Нил вновь потечет, а наши дети вернутся. Я поверила.

– Понимаю. – Фараон поднял Минтаку. – Твое наказание таково: собственной рукой ты поднесешь факел к костру, на котором сгорит Соэ, и след колдуньи окончательно исчезнет из моего царства.

Минтака покачнулась, на ее лице отобразилось крайнее отчаяние. Потом она как будто взяла себя в руки.

– Я верная жена и подданная фараона. Мой долг – исполнять его приказания. Я поднесу огонь к костру Соэ, пророка, которому когда-то верила.