Мне просто хочется, чтобы боль ушла.

Я сосредоточиваюсь на ране на ноге и представляю, что боль угасает, как последние угольки в костре. Представляю, как осколок выскальзывает из моего тела, а рана затягивается, оставляя после себя лишь гладкую обновленную кожу.

Я твержу себе, что все именно так. Что боли больше нет.

И она рассеивается, словно туман, уступая место голубому небу и солнечному свету. Я чувствую…

Голос Ена прерывает мои мысли:

– Неплохо для новичка.

Я распахиваю глаза и вижу, как Ен и Тео улыбаются мне.

А когда перевожу взгляд на ногу, то не нахожу там раны.

Кажется, будто ее там никогда и не было.

Я провожу пальцами по коже, а затем засовываю большой палец в дырку на штанах. Края разрыва похрустывают, потому что ткань слегка обуглилась от выстрела, вырубившего меня. Но я не ощущаю ни осколка, ни боли, даже следов от раны не осталось, если не считать порванных штанов.

Я прижимаю руку ко лбу, внезапно осознав, что и головная боль немного утихла.

– Как ты это сделал?

– На самом деле это сделала ты. – Тео одаряет меня сияющей улыбкой, словно ему не терпится поделиться каким-то секретом.

Ен кивает:

– Боль – лишь привычка, от которой ты еще не научилась избавляться. – Он склоняет голову и показывает на свой висок. – От головной боли тоже можно избавиться, но зачастую это не так просто. Мы не знаем точной причины, почему так происходит, возможно, это травма смерти. Но твое ранение отличается от всего, что мы видели раньше.

Тео с опаской смотрит на Ена:

– Никогда не видел подобной пули. Если это что-то новое, значит, они приспосабливаются. Думаешь, нам стоит беспокоиться?

– Да, – отвечает Ен с нажимом. – Они приспосабливаются быстрее, чем мы учимся контролировать свой разум. И это… тревожит, мягко говоря. Это все равно что готовиться к контрольной по алгебре, а придя в класс, узнать, что она будет по тригонометрии.

– И что нам с этим делать? – спрашивает Тео.

– Мы тоже будем приспосабливаться, – раздается женский голос от двери.