— Он страшно богат и очень щедр. Ты бы видела, какие подарки он прислал в наш дом. Усыпанный драгоценными камнями пояс из Бейрута, плетенную из золотых нитей сумочку от Тиффани из Нью-Йорка и серебряный чайный сервиз из Лондона. Каждый день от него приносят все новые и новые подарки.
— Это чудесно, Лайла, но…
— В своей жизни он пережил настоящую трагедию, — продолжала Лайла, не давая подруге вставить слово. — Две его предыдущие жены умерли в родах. Можешь себе представить? Мама говорит, что если я подарю Махмуду сына или даже дочь, то он до самой смерти будет носить меня на руках. Разве это не романтично?
Амира согласно кивнула, но в глубине души продолжала сомневаться, что подобный брак можно назвать романтичным.
— Сегодня я получила письмо от Малика. В четверг он приезжает домой на неделю. Ты придешь к нам?
В ответ Лайла надолго замолчала.
— Не думаю, вряд ли, — тихо сказала она. Голос ее выдавал затаенную грусть. — Мне кажется, это было бы неприлично… Теперь, когда я просватана за Махмуда.
— Ну да, я понимаю.
— Не горюй, воробушек. На свете так много поводов для счастья. Завтра я поеду выбирать свадебное платье — Махмуд выписал каталоги из Парижа. А потом мы отправимся на четыре недели в Стамбул, разве это не славно? Ну, а потом я заново обставлю дом Махмуда. Он дал мне полный карт-бланш и сказал, что не постоит за расходами. Так что видишь, у меня столько дел, я просто не успею…
Насколько говорливой была Лайла, настолько молчаливым стал Малик. Однажды утром он решил поприсутствовать на уроке мисс Вандербек. Малик подивился познаниям Амиры в английском и французском языках, но потом как-то засуетился, начал извиняться и вышел. Амира нашла его в саду. Малик задумчиво бросал в фонтан камешки.
— Что случилось, брат? — Амира собрала все свое мужество. — Это из-за Лайлы?
— Из-за Лайлы? Почему ты так решила, сестренка? Такова жизнь. На этот раз меня обошли. От меня ничего не зависело. Да от меня вообще ничего не зависит. Пока я моргал глазами, началась и кончилась война. Я живу большую часть года в совершенно другом мире, а потом, вернувшись домой, снова попадаю в старый тесный мирок. Здесь все продолжается так, как было извечно, и ничто не меняется — во всяком случае, к лучшему.
— Все в руке Аллаха, брат, — сказала Амира, чувствуя никчемность и бесполезность своих слов. Малик в ответ только фыркнул.
— Малик, ты не научишь меня водить машину?
Брат бросил на Амиру сердитый взгляд. И вдруг его лицо расплылось в знакомой улыбке. Это снова был прежний Малик.
— Это она тебе рассказала? Вот и доверяй после этого женщинам. А почему бы и нет, сестренка? Давай начнем прямо сегодня.
— Ну, собственно, это не к спеху. В общем-то я…
— Нет, это не дело, сестренка. Кто колеблется, тот проигрывает. Итак, сейчас или никогда.
Вот так Амира оказалась за рулем «мерседеса», мчащегося по узкой дороге в район нового аэропорта. Девушка была одета в таби Малика и в его старую чалму, которую сам хозяин не надевал несколько лет.
В аль-Ремале не существовало водительских прав отчасти потому, что машин было очень мало, а кроме того, автомобиль считался чем-то вроде лошади. Поэтому для управления машиной было достаточно разрешения взрослого члена семьи, и нередко можно было увидеть за рулем мальчишку, едва достающего носом до приборной доски.