В темных глазах Малика появились смешливые искорки.

— Обычная женская реакция, сестренка. Не волнуйся, нянька, это не повлияло на мою жизнь. Знаменитый Генри Киссинджер был не прав: не сила и могущество вызывают любовь, а жалость. Материнский инстинкт. Раньше я никогда не вызывал его в женщинах, а теперь не успеваю отбиваться.

— Дурачок. — Она крепко обняла брата. — Дорогой мой дурачок!

— Есть и плохая новость, — тихо произнес Малик. — Отец умер, теперь могу тебе сказать и это.

— Нет! О Боже мой, нет!

— Да. Сначала случился инсульт, после которого он медленно угас.

Дженну охватило невыносимое чувство вины.

— О, Малик, он так и не узнал, что мы с Каримом живы?

— Нет, узнал. Незадолго до его смерти мы помирились. Перед самым концом я сказал ему… все, что смог… не знаю, все ли он понял, но, главное, до него дошло, что его внук и дочь живы и хорошо устроены. Но, Амира, как бы мне хотелось, чтобы ты обратилась за помощью ко мне. Почему ты доверилась французу? Чем я был плох?

Она рассказала брату все, вернее, почти все — то, на что хватило духу. Даже сейчас она опасалась вызвать у Малика чувство мести Али Рашаду, что означало бы схватку, которую брат, несомненно, проиграет. Но она рассказала о случае в Александрии и об обстоятельствах, сопутствовавших этому убийству.

— После этого я не могла с ним жить. Но просто взять и уйти я тоже не могла: Али начал охотиться за мной. И тут появился Филипп со своим планом.

— Видимо, это был блестящий план, особенно если учесть, что при его выполнении он погиб.

— Ирония здесь неуместна, брат. Прошу тебя, выслушай, что я расскажу.

И Дженна поведала Малику историю самоотверженной любви и героизма Филиппа. Когда она закончила рассказ, Малик некоторое время молча сидел, машинально потирая пустой рукав пиджака.

— Это все изменяет. Тогда другое дело, — сказал он наконец. — Ведь я возненавидел Филиппа с тех пор. Но теперь… что я могу теперь сказать?

— Не надо ничего говорить, Малик. Откуда ты все это мог знать?

— Что касается Али, то его предпочтения мне были известны. Такие вещи невозможно долго удерживать в тайне. Но об этом убийстве не знает ни одна живая душа в аль-Ремале. Я рад, что узнал об этом — когда-нибудь пригодится. А сейчас займемся настоящим. — Он подался вперед. — Слушай меня внимательно, сестренка: тебе больше нельзя прятаться. Али знает, что ты и Карим живы, и знает уже довольно давно. Все это время он разыскивает тебя, не торопясь, но неустанно, — Малик мрачно усмехнулся. — Я старался не очень помогать ему в поисках. У меня были кое-какие связи в его окружении, Джабр был одним из моих агентов. Но когда его стали подозревать, я вынужден был отозвать его. С помощью моих людей мне время от времени удавалось пускать ищеек Али по ложному следу. Но то, что он сумеет тебя найти, лишь дело времени. Но есть и более страшное: как поступит Али, когда найдет тебя?

— Не знаю. Многие годы я думала, что он отберет у меня Карима, а меня просто убьет. Потом я думала, что он увезет меня в аль-Ремаль, чтобы судить за похищение его сына, собственно, я считала, что этим и занят Райан. А вообще, честно говоря, теперь я не знаю, что и думать. Прошло так много времени.

— Ты думаешь, он успокоится, если к нему вернется Карим?

— Я не отдам Мальчика, Никогда!