— Фу, фу, кыш! Отойди от меня, противный! Я, конечно, понимаю, что ты сражен моей небывалой мужской красотой, но я не по этому делу. Я баб люблю, и таких, чтобы было за что подержаться. Так что отвали. И скотину свою отгони, она сейчас всю морковь у меня сожрет!

Я поднял глаза, уставившись сначала на латаные — перелатаные штаны, потом на свободную рубаху, затем на встопорщенную бородёнку. Убрал букет за спину.

— А дед здоров, я как раз к тебе. Вернее, я к травнице, но по пути вот к тебе заскочил. Я…

— А чё это ты к травнице с букетом, вроде она уже таких прощелыг как ты больше не принимает? Порезвилась, вспомнила молодость и на заслуженный покой. Я тебе сколько раз говорил, найди ты уже себе девку, не позорься. А если хочешь я тебе сыщу, не слишком страшную.

— Так дед, хорош уже мне мозг полоскать, я к тебе по делу пришел.

— А я сказал нет, не бывать, между нами, ничему и точка, мое слово твердое!

Я закатил глаза и бухнул на прилавок три граната.

Дед опустил вознесенный палец и уставился на камушки.

— Аха…

— И не говори дед. Сможешь что-нибудь интересное сделать? Желательно с защитой от огненной стихии, хочу по пустошам прошвырнуться, так что лишняя защита не помешает.

— М-да…

— Давай дед, соберись, и убери камушки, пока кто-нибудь не свистнул. А я пошёл, хотя стой. У тебя еще те кольца и браслеты остались, что ты из огненных осколков делал? Да? Завтра тогда все приноси вместе с новыми игрушками, я там кое-что выкуплю. Все бывай.

— С тебя две медных монеты.

— С чего это?

— Нет три уже. Скотина твоя уже третий пучок моркови дожирает.

Я вручил Фролу серебрушку, высыпал оставшуюся морковь в сумку и взлетел на барана.

— Но, залетная!

В этот раз я за рога схватился заранее, поэтому к дому старушки прискакал во вполне приличном состоянии.

— Тук, тук, тук, утро доброе Агафья Аристарховна, разрешите?

— А, касатик! Уже на ногах? Заходи, заходи, раздевайся, ложись.