– Он всегда принадлежал семье Тристана. Но ты же понимаешь, это не настоящий замок, – добавила она, словно это имело какое-то значение. – Скорее дешевая поделка. Дом восемнадцатого века, выстроенный в замковом стиле. Он никогда никого не защищал, и его никто никогда не осаждал… – Она снова погрузилась в воспоминания. – И все же мы очень любили играть здесь в принцесс и рыцарей. Джереми обычно был сэром Ланселотом, Хьюго – королем Артуром, а я – Гвиневерой.[1]

– А Нелл?

Елена нахмурилась.

– Знаешь, не помню. Она ведь была намного младше нас.

Елена еще никогда не рассказывала ему о своей жизни так подробно, и теперь она казалась ему трогательной и удивительной. Ему всегда казалось, что она твердо намерена забыть о своем прошлом, где было столько боли и страданий, но теперь оно представало вполне идиллическим, по крайней мере до тех трагических событий, которые произошли восемь лет назад. Поэтому он решил дать ей возможность насладиться приятными воспоминаниями и поднялся с дивана.

– Пожалуй, пойду сочиню какой-нибудь ужин.

На маленькой кухне он опустился на корточки перед холодильником и начал разбирать овощи, позволив себе ненадолго расслабиться. Мысль организовать приглашение в замок Вестерхэм пришла ему несколько недель тому назад в минуту отчаяния, когда он понял, что Елена безвозвратно погружается в пучину депрессии. Его тайные звонки Терезе Хикман в конце концов возымели действие – та прислала письмо, которое и было однажды утром получено Еленой. Однако все оказалось непросто. У него сложилось отчетливое впечатление, что Терезе совершенно не хотелось принимать гостей, и лишь теплая привязанность к Елене заставила ее прислать это приглашение.

У Айзенменгера не было оснований винить ее за это, и тем не менее это показалось ему несколько странным.

Он не верил в сказки.