— А? — она совсем чуть-чуть пришла в себя, но этого было достаточно, чтоб её ноги смогли удержать её тушку. — Мы… всё?

— Да, всё, до встречи.

Я молча выглянул из-за шторы и, не увидев угрозы, вышел, оставив слегка ошарашенную и не пришедшую в себя девушку в раздевалке. Пора валить, товарищи, отступаем!

Я быстро-быстро ринулся ко входу и…

— Ваши вещи подготовлены и упакованы, молодой господин, — неожиданно выросла передо мной женщина.

ДА БЛЯТЬ!!!

Я воровато оглянулся.

— Да-да, хорошо! Давайте, я очень спешу!

— Слушаюсь, — ответила женщина и с необычайным проворством повела меня на местную версию кассы.

При это я озирался так, словно уже что-то спиздил или натворил. Но про второе, кстати говоря, так-то правда.

Мы подошли к такому огромному столу, отдалённо напоминающему барную стойку, где стояли люди и оплачивали свои покупки. Я тут же на ходу принялся доставать кошелёк с деньгами, чтоб поскорее расплатиться и свалить уже нахер отсюда.

— Прошу вас сюда, молодой господин, — она подвела меня к стойке, которая была завалена платьями, женским нижним бельём и прочими шмотками. Целая гора блин. Хотя такие горы были практически на каждой стойке. Там же уже лежали коробки с моими вещами. — Позволите сложить вашу мантию?

— Нет. Просто запихните её поскорее, я очень спешу.

— Слушаюсь.

И всё же она её сложила, пусть и быстро, после чего положила в одну из коробок. Ладно плевать… Я тут же отсчитал ей нужное количество золотых монет (а тут всё так дорого, что ниже золота ничего не стоит) После чего подхватил коробки и…

— Тёть Эви, мы здесь!

Я бы обосрался, если бы дерьмо не замёрзло во мне со всеми остальными органами. Дыхание стало тяжёлым, а сердце стало очень гулко отбивать ритм. Но ещё хуже, что второй голос я услышал буквально за своей спиной.

— Фемия, здравствуй! — не менее жизнерадостный голос, звучащий буквально за моей спиной, от которого мне захотелось визжать как сучке.

Меня обложили со всех сторон. Мне пизда, меня спалят, они узнают, что я творю и сожрут к хуям, меня спалят… мысли повторялись, отчаяние и чувство западни обволакивало меня словно пищевая плёнка.

Видимо это было так красноречиво на моём лице, что даже женщина забеспокоилась.