– Свой статус выясняли, – ответила девушка. – Ваш подчиненный меня в свои любовницы записал, а я, знаете ли, как-то против этого.

– Ну и зря, – негромко пробурчал Полундра, и Наташа, не выдержав, громко рассмеялась. Смех у нее, как и сама девушка, был потрясающе красивый. Александр тоже улыбнулся. Небольшой конфликт был разрешен.

– Ладно, идите к стойбищу, – поставил точку в этом деле Малиновский. – Я сейчас подойду, только удочки достану. Поздно уже для рыбалки, поплавков не видно, – добавил он и двинулся в сторону небольших зарослей камыша.

Наташа и Сергей быстро переоделись в ветровки, сменили резиновую обувь на удобные кроссовки и уселись возле костра. Вскоре подошел Малиновский, и троица расположилась на ужин.

– Хорошо… – мягко протянул Сергей, засовывая в тлеющие уголья несколько картофелин. – Романтика…

Вечер и в самом деле напоминал эпизод из фильмов 60-х годов. В темнеющем августовском небе зажглись первые звезды, круг от света костра с каждой минутой становился все ýже, прижимая теснее друг к другу сидящих вокруг очага людей. Над котелком колдовал Малиновский, разливая по тарелкам густую, пахучую уху. На самодельном мангале запекался недавний улов, покрываясь аппетитной желтой корочкой. Рядом, на импровизированном столике лежал мягкий, крупно нарезанный хлеб, дымилась размятая вареная картошка с кусками тушеного мяса, свежие огурцы, помидоры и перья зеленого лука.

А когда Наташа достала небольшой японский магнитофон и из динамиков душевно запел Ободзинский про «…эти глаза напротив, чайного цвета…», стало совсем уж душевно.

– Хорошо, – снова повторил Полундра. – Не хватает только гитары и водочки.

– Гитару не обещаю, – ухмыльнулся Геннадий Геннадьевич, – а водочка, да под горячую ушицу… Наташенька, – обратился он к девушке, – подай-ка мне термос.

Приняв из рук девушки литровую посудину, он аккуратно разлил по кружкам холодную водку и провозгласил тост, призывая всех присоединиться к нему:

– Давайте за наш успех. Чтобы мы все сделали как надо. А уж потом можно будет посидеть и душевно.

– Опять про работу, – поморщился Полундра, проглотив свою дозу жгучего напитка, – лучше бы о… – он сразу осекся под лезвием девичьего взгляда.

– Про работу, Сережа, про работу, – подтвердил капитан третьего ранга, прихлебывая из тарелки пахучий суп. – Пока вы там выясняли свои семейные отношения, – продолжал Малиновский, – я вот о чем подумал: твоя мысль о радиоминах, безусловно, хороша. Но мне кажется, что диверсант будет сейчас действовать по другому принципу.

– Это почему же? – поинтересовался Полундра, круто соля надкусанный помидор. – Что ему может помешать?

– Ребята из Большого дома, – ответил Геннадий Геннадьевич. – Посудите сами. – Он отставил в сторону тарелку, утер рот кусочком хлеба и закурил, готовясь вести серьезный разговор. – Взрывы должны продолжаться. И не позднее, чем завтра или послезавтра. А иначе в этой заварушке нет смысла. Так?

– Так, – одновременно откликнулись Полундра и Наташа.

– А коли так, то лазутчику этому, если он, конечно, не дурак, надо менять тактику, – развивал свою гипотезу Малиновский.

– Да почему? – не унимался старший лейтенант.

– Да потому, что ты догадался о радиосигнале, – ответил командир. – Раньше всех. Не догадайся ты сейчас, кто-то додумался бы до этого позже. Пораскинь мозгами, – посоветовал Малиновский, – это же твой конек, ставить себя на место противника.

– Почему вы не едите, Геннадий Геннадьевич? – заботливо поинтересовалась Наташа, которая внимательно прислушивалась к разговору специалистов.