— Мне тоже, — устало выдохнул Андрей.
— Понимаю…
Он завидовал ему. Хоть кто-то что-то понимал, и это было хорошо. Хорошо, когда все понимаешь. Андрей не понимал. Не понимал поведения Алферовой, не понимал, почему она ищет с ним встречи и тут же убегает. Не понимал, что такого она могла ему сказать. Он был уверен, что это никак не связано ни с какой любовью. Это было что-то совсем другое, и смущение Алферовой было другое, и взгляд, внимательный, испуганный, и срывающийся голос. На этот раз интуиция Марго подвела. Марго, Марго. Что стало с ней? Откуда вдруг эта ревность? Необъяснимая, беспричинная, агрессивная.
— Она тут одна настоящая… Надежда, — пробубнил старик, ставя перед Андреем тарелку с аппетитными стейками. — Сама по себе.
— Благодарю…
— Самому по себе всегда страшно.
Андрей нахмурился. Его стал тяготить этот разговор.
— Береги ее.
Перед глазами качнулось. Тарелка слетела со стола прямо на колени и оттуда на пол.
Андрей посмотрел на старика, который с трудом удержался на ногах, схватившись руками за край стола.
— Что это было?
Старик закачал головой.
— Не понимаю…
В коридоре, ведущем к рубке управления, Андрей нагнал Ковалева. В руках у Арсения была початая бутылка виски.
— Что происходит? — жестко спросил Андрей. — Ты почему не за пультом?
— Ну, подумаешь, решил выпить стаканчик… И тут вдруг такое!
Бронированная дверь рубки управления была приоткрыта. Едва перешагнув порог, Гумилев понял — случилась беда.
Помещение было наполнено сизым дымом, противно пахло паленым пластиком. Главный пульт управления был разворочен какой-то неведомой силой, в его недрах потрескивали и искрили разорванные электрические провода.
А на полу, перед пультом, лежало что-то черное. Андрею понадобилось несколько секунд, чтобы его мозг примирился с очевидным: это было человеческое тело, изломанное и изуродованное так, будто его выплюнула огромная мясорубка. Правая рука была вывернута под неестественным углом, левая, по-видимому, была раздроблена в нескольких местах. Ноги перебиты в коленях, шея скручена так, что затылок прижат к позвоночнику, окровавленные, сломанные ключицы торчат сквозь черную ткань кителя. Не человек — кукла, разбитая безумным и жестоким кукольником.
Залитые кровью мертвые глаза смотрели куда-то сквозь Андрея. Лицо было искажено гримасой боли так, что узнать его казалось совершенно невозможным. «Мясо, — подумал Андрей, — мясо с кровью…» И тут же ужаснулся своей мысли, поняв, кто перед ним.