А потом он уже стал самим Чеславом Волянецким, будто переселился в его тело. Луна, «Святая Екатерина», Леонтьев и Макарин, фотокарточка Вернера фон Брауна на сером лунном песке…
Игнатий встал, подошел к столу.
Наган, снаряженный с вечера, поблескивал металлическим блеском. Рядом лежал конвертик с предсмертным письмом.
Повернул голову к окну. Над крышами застыл серпик луны, точками сияли огоньки звезд.
Как там сказал Волянецкий в этом красочном сне? «Умереть из-за любви или жить ради любви»…
Почти по-шекспировски: «Быть или не быть? Вот в чем вопрос».
«А если сместить район прицеливания ракет чуть левее, в сторону от Вирзица? – вдруг подумалось. – Мальчишка фон Браун наверняка останется в живых. Гм, а вот интересно, кто тогда окажется на Луне первым – мы, русские, или германцы?»
Он взял со стола наган. Рукоять легла в ладонь, металл охолодил кожу.
Игнатий Константинович Циолковский, будущий главный конструктор российских ракетных и космических систем, выдвинул ящик письменного стола и сунул в него оружие – с глаз долой, в самый угол, подальше.
Жить ради любви.
Голубка белая, голубка чёрная
К Вану успевают на рассвете.
Бьют врага в спину, у стен осажденного Кахакамеча.
Мелькает мысль: как там наши у Айгестана? И тут же…
Усатый турок целится в лицо, но старший унтер-офицер российской армии, Гаспар Эдесян, успевает первым.
– За Отечество! – орет он, бросаясь на османских супостатов.
– За царя-батюшку! – сливается его крик с сотней других.