Томкин отставил стакан.

— Давай-ка посмотрим. — Он вскрыл конверт, вытащил из него твердую тисненую карточку. — Это же чертовы “кандзи”, — сердито буркнул он. — Что там написано?

— Мы с тобой, похоже, приглашены на свадьбу к Сато. В субботу.

Томкин хрюкнул и осушил одним глотком стакан.

— Только этого нам не хватало! — Он налил себе еще. — А ты выпьешь со мной?

Николас отказался. Томкин пожал плечами.

— Просто хотел твою печень в порядок привести. Эти сукины дети пьют свой “Сантори энд скотч” как воду. Если идешь с ними куда-то вечером, готовься к жесткому натиску.

— Не стоит беспокоиться, — холодно ответил Николас. — Я хорошо знаю привычки японцев.

— Ну да, конечно, — согласился Томкин. — Просто так, к слову. Однако здорово ты бодался с этими козлами. — Он осушил стакан. — Ты с Жюстин уже говорил?

Николас отрицательно покачал головой.

— Она вообще не хотела, чтобы я ехал.

— Это естественно. Думаю, она по тебе скучает. Николас смотрел, как Томкин пытается одолеть второй стакан. “Наверное, — думал он, — это и есть его средство против мигрени”.

— Когда Сайго добрался до нее, он пустил в ход сайминдзюцу, искусство, малоизвестное даже в кругу ниндзя.

— Что-то вроде гипноза, да?

— Отчасти. В западном понимании этого слова. Но это и нечто большее, чем просто гипноз. — Николас сел рядом с Томкиным. — Она пыталась меня убить. Сайго внушил ей... Мое лечение разрушило внушение сайминдзюцу, но я не смог стереть глубокое чувство вины, которое Жюстин испытывает.

— Но она не виновата!

— Сколько раз я убеждал ее в этом!

Томкин крутил в руках стакан с остатками виски.

— Я ее знаю. Она с этим справится.

Николас же думал о том, как тяжело восприняла Жюстин его решение работать на Томкина. Она ненавидела отца за то, что он манипулировал ее личной жизнью. Ее недовольство было понятно Николасу. Два столь разных человека не могли ладить друг с другом. Томкин ожидал от нее одного, а получал другое и реагировал на происходящее как деспот. Жюстин не могла простить ему постоянного вмешательства в свои дела.