Эта задержка могла оказаться опасным, если не роковым стечением обстоятельств. Элизабет хотела миновать пределы Эспаона как можно скорее, избегая крупных городов и проторенных дорог, захлебнувшихся под приливом беженцев. Большинство из них собирались пересечь море Роз на корабле или пройти по перевалу Компета в Тибий и самый короткий путь, как это часто бывает, превратился в западню. На какое-то время клирики отступили в сторону, и лишь наблюдали за приливами бесконечного потока испуганных людей, наводнивших Сурийскую провинцию. Беженцы понимали, что бездействие клириков временно, и мышеловка может захлопнуться в самый неподходящий момент. Кто знает планы Собора? Быть может, уже завтра, он назовет тех, у кого не будет нательного святого знака еретиками, испугавшихся света истинной веры? Никому не хотелось быть заклейменными словно скот.

Аэрин, примерившая роль служанки, старалась не смотреть на леди, надевших чопорные дорожные платья, и боялась пошевелиться, чтобы не привлекать к себе внимание. Она держалась пальцами за складку платья на коленях и едва дышала от страха. А чтобы подчеркнуть разницу с давой, сестры переговаривались между собой на терийском языке, — диалекте Нубри, который она не понимала. Каждое слово или жест говорили сами за себя: ее присутствие неуместно и ничем не оправдано.

Еще до отъезда Элизабет, с надменным выражением на лице, заявила девушке, что ей придется сойти в Рогене, как только карета остановится. Напуганная дава, со слезами на глазах сжимавшая в кулачках принесенный ветром пепел, покрывший траурной сединой мокрую траву и крыльцо асьенды, обрадовалась и такому предложению, и как она догадалась позже, их разговор в первую очередь предназначался для ушей прислуги. Аэрин подозревала, что они не знают, куда на самом деле уезжает графиня.

Вот так она и сидела, размышляя о коварных поворотах судьбы и ожидая той самой остановки. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем экипаж, выбравшийся на приличную дорогу, пролетел несколько лиг, и вкатился в деревню, даже отдаленно не похожую на предместья Рогены. Аэрин услышала собачий лай и выглянула в окно, чтобы понять, куда ее привезли. Изола мягко отстранила ее.

Едва открыли дверцу кареты, как дава почувствовала подозрительный запах ладана, и осторожно выйдя наружу, обратила внимание на разговаривающих у ворот клириков, с усмешкой посмотревших в ее сторону. Более рослый протянул раскрытую ладонь в сторону собрата, и тот, подумав, хлопнул по ней, а затем засмеялся, блеснув лысиной. Все посвященные выпивали особый отвар, делавший их неуязвимыми к колдовству до конца жизни, поскольку дава может навлечь порчу или сглаз по одному-единственному волосу. С едва скрываемым отвращением Аэрин отвернувшись от них, и увидела знакомую повозку, стоящую у стены дома, и ее сердце забилось чаще. Неужели ее бросят здесь, оставив на растерзание этим живодерам? От приближающейся паники она задрожала как при ознобе.

— Быстро иди в дом, — шепнул открывший перед ней дверцу мужчина, и, сняв с задка кареты, отдал ее чемодан.

Аэрин не заставила себя уговаривать и, подобрав подол платья, поплелась в сторону раскрытой двери. Следом за давой из кареты спустилась Элизабет и, не теряя времени, начала раздавать указания.

К графине приблизился один из храмовников.

— Вы поклоняетесь Святым Ликам?

Услышав этот звенящий строгостью голос, которым разговаривают с грешниками перед наложением епитимьи, у давы потемнело в глазах, а из живота поднялась ледяная волна дрожи, сковавшая сердце холодным ужасом, а тело слабостью.

— Кто вы такой? — не поворачивая головы, осведомилась графиня.

В ее вопросе чувствовалась высокомерная неприязнь к храмовнику. Фактически, она напоминала ему о его низком сословии и неизвестном происхождении, одновременно намекая на бестактность вопроса.

— Инквизитор Атирий.

Она бросила на него короткий оценивающий взгляд и указала на герб, изображенный на борту кареты.

— Перед вами графиня Элизабет Гранд. — Отчеканила леди с нотой упрека.

По этикету ее должны были представить стоящие рядом, но соблюдение светских правил было бы неуместно и несвоевременно.

— Меня не интересует ваш титул. Перед Святыми все равны.

Если он хотел разозлить Элизабет, то добился желаемого. Неизвестно, чем бы закончился разговор, не выйди из кареты Изола со святым ликом в руках.

— Мое почтение. — Инквизитор поклонился, впрочем, в его глазах все еще тлело недоверие.

После того, как графиня распорядилась на счет повозки, и вошла в дом, она посмотрела на бледную Аэрин, вцепившуюся в чемодан обеими руками и смотрящую в никуда широко раскрытыми немигающими глазами, и требовательно подозвала ее к себе. Убедившись, что их никто не слышит, взбешенная Элизабет прошипела: