– Вы не поняли, мадам. Это – подарок. И чтобы у вас не было сомнений в моей искренности, позвольте презентовать вам этот чудесный хамон.
Толстенькая брюнетка, с неистребимым гасконским акцентом… Она не смогла устоять.
– Мсье Айвен! – гляди ка ты, знает как меня зовут – Признаюсь, вы меня удивили. Вы не самый плохой жилец, мсье. А если бы перестали водить к себе женщин, то мне было бы даже нечего сказать.
– Увы, мадам. Мне не нравятся мужчины. Здесь я не смогу оправдать ваши ожидания.
– О-ля-ля! Кто бы мог подумать, что вы можете шутить! Вы вечно такой мрачный…
– Это национальная особенность, мадам. У нас, в России, все время идет снег, что задувает в лицо. Приходится хмуриться, чтоб защитить глаза…
– Почему-то мне кажется, что вы опять шутите. Но вы прощены, мсье.
Ну вот, все не сложно. А то Ваня мне тут создал напряженность по все фронтам. Эдак еще чуть чуть, и стекло в окно вставлю. Вечером я выступаю в «Тетушке Катрин». Эх, Ваня-Ваня. Втравил в фигню. С другой стороны – все лучше, чем на полях виноградники возделывать. Высплюсь и пойду.
Засыпая вспомнил, что Голос, что меня сюда затолкал, говорил, что в следующей жизни я буду котом. В следующем круге, так он сказал. А ниче так посмертие. Буду любимым котом у какой-нибудь блондинки. Она меня будет тискать, и прижимать к сиськам. Кормить от пуза, и отпускать гулять по крышам. И никакой кастрации!! Это будет правильная блондинка.
Глава 3
Беда пришла откуда не ждали. Хозяин кафе «Тетушка Катрин», пятидесятилетний мсье Роже, оказался педиком. И черт бы с ним, но он неровно дышал к русскому, что пел у него по вечерам романсы.
Обращаясь к воспоминаниям Ивана о выступлениях в кафе, я чувствовал какую-то неясную тревогу. И не мог понять что же его беспокоило. А теперь все стало ясно. Когда я с гитарой появился в кафе, мьсе Роже просиял, и огладил меня взглядом.
Слава богу, быть открытым геем сейчас в Париже не камильфо. И хозяин кафе ведет жизнь добропорядочного буржуа. Имеет жену и ребенка, живет в приличном районе. Я вспомнил, что по словам ресторанной обслуги, он иногда слетает с катушек, и мчится в турецкие бани на бульваре Осман, где ему за деньги предоставляют мужчину, и возможность побыть с ним наедине.
Так что Ивана он всего лишь иногда поглаживал по спине, и ласкал взглядом. А мне стала понятна причина неприлично большого гонорара.
– Айвен! Без усов ты такой милашка!
– Ах, мсье Роже, я уже в том возрасте, когда хочется выглядеть моложе.
– Называй меня Жан. Сколько можно повторять?
Сама работа несложная. В уголке кафе возвышение, на котором я сижу и пою русские романсы. «Уж давно отцвели…», «Отвори, потихоньку калитку…» и прочие «Сквозь чугунные перила ножку дивную продень…». Оказалось, что Иван знает этих романов множество. Про большинство из них я даже не слышал. Глотка луженая, публике нравится. Публика, пятьдесят на пятьдесят, состоит из туристов и местных художников. Туристы в основном американцы. Пару раз в неделю из Америки приходит пароход, который выгружает толпы праздного народу, ищущего парижских развлечений. Художники в основном русские.
Само кафе расположено на вершине Монмартрского холма. Слева от церкви Сакре-ке-Кер площадь Тарт. Кафе идут подряд. «Кадет де Гасконь», «Тетушка Катрин», «Прилавок», и так по кругу. На площади выставляются художники. Здесь же и рисуют. По вечерам художники идут в кафе отметить продажу своих нетленок, или неудачный день. В «Кадете» под гармошку поют французские песенки. А в «Тетушке» – русские романсы. Так что понятно, куда несут деньги художники. Я заканчиваю около двенадцати ночи. Пою часа два с перерывами. Я никогда не был фанатом романсов, поэтому даже поначалу не сообразил, чем из будущего можно порадовать публику…
В четверг, ближе к полуночи, в кафе появился человек, который меня сюда устроил.