Линзы дали нам возможность рассмотреть тамошних обитателей, и то, что предстало взору не передать. Люди, — если их можно ещё так называть. Серая сморщенная кожа, отсутствие волос, злобный звериный оскал. Обрывки одежды — единственное, что роднило их с нами. Я сам видел, как двое ужасных созданий разорвали третьего, с рёвом принялись утолять голод. Хорошо мы были далеко, а то бы я не дал цента за наши грешные душонки. Возможно, среди развалин мечется в зверином экстазе наш бывший президент, и где-то рыскает в поисках пропитания обезумевший госсекретарь. Всё может быть. Во всяком случае, я бы не удивился их встретив. Некоторое время мы ещё созерцали сюрреалистическую картину разрушений, после обеда отправились восвояси. Жалко. Может в другом месте нам повезёт. Вдали от эпицентров ядерных взрывов радиация не такая как в Вашингтоне, и там возможно в каком-нибудь уцелевшем доме меня дожидается чёрное полированное пианино.
Минул май. Жизнь текла своим чередом, если что и происходило, я не обращал внимания. Все мои помыслы были на ухоженных тыквенных плантациях, среди вьющихся стеблей зелёных питомцев. Джеки всё же разобрался с двумя негодяями из соседнего пригорода, даже одолжил у меня лопату. Правда через пару дней по следам своих исчезнувших товарищей явились три злющих мордоворота и уже лопатой пришлось орудовать мне. Джеки схоронили под сухим клёном, около руин бензоколонки. Надгробьем ему стал потрескавшийся кусок асфальта с ближайшего тротуара. Я даже написал на нём эпитафию, но Санчо только покачал головой.
Нашего товарища мы помянули, поделили его добро. Дантисту достался пикап и оружие, мне — старые сапоги полицейского, да бинокль. Красота.
Так я и жил и вскорости бы умер, если не от руки очередного бандита, так от радиации. Ближе к осени нас накрыл новый тайфун, затем две недели стояла нестерпимая жара. Половина моего урожая приказала долго жить, вторая зачахла и не обещала ни чего хорошего. Я собирался снова заняться преподаванием русского, но два соседских лоботряса не горели желанием изучать язык страны отправившей в небытие их родину. Даже отоварили меня бейсбольными битами, и не вступись за меня Санчо, переломали бы кости. Две недели я валялся в своём подвале. Тело — одна сплошная рана. Благо детишки не проломили голову, а то бы коротать мне оставшиеся годы безмолвным растением, побираясь как последний нищий. Постепенно следы побоев сходили, я даже стал выбираться на воздух.
Грелся на солнышке, с грустью глядел на свои плантации. Как жить дальше не ясно. С грустью разглядывал чахлые листочки на ветках соседского тополя, прикидывая как зимовать. Надеяться я мог только на чудо. Люди в наших краях и раньше не отличались добропорядочностью, а после большого буха тем паче.
Я невольно перевёл взгляд на заходящее солнце, залюбовался плывущими над кронами деревьев облаками. Как хорошо, будто ни чего и не было. Сейчас бы пару бутылочек моего любимого виски. Забыться, хоть на время, а там трава не расти.
Кулак отчаянно ударил по пластиковому ящику, на котором я сидел, нос почему- то ощутил запах гари. Наверно опять отоварившие меня лоботрясы затеяли очередную пакость. Братья-Мюллеры любители покуражиться, то сожгут лачугу какого-нибудь бедолаги, то покрадут живность. Будь живой Джеки, он бы их приструнил, а так остаётся надеяться на чудо.
Что такое? Ящик под моей задницей неожиданно подпрыгнул, далёкий горизонт перевернулся кверху ногами. Я догадался, что лежу на земле, ветер травинками щекочет нос. Вроде только подумал о выпивке, а уже стоять не могу. Чертовщина какая-то. Почва под щекой вибрирует, гарь поднимается сквозь трещины асфальтовой дорожки. В тот момент я подумал, что к нам припожаловала очередная «Булава», но по безмятежному небу неспешно плыла только одинокая тучка. Неужели окончательно съехала крыша? Проклятый русский идиом резанул разум. Последнее время что-то часто стал думать по-русски. Возможно, гены прапрабабки драпанувшей после Великого Октября из России дают о себе знать. Я поднялся. Ящик у ног трясся как сумасшедший, сквозь подошвы ботинок ощущаются толчки. Землетрясение — догадался я. Мой огород неожиданно вздыбился огромным земляным пузырём, нарыв лопнул, струя удушливой гари взметнулась в небо.
А-а-а! Каким-то чудом я успел сигануть в сторону соседских развалин. Милый моему сердцу подвал, поднялся из небытия, подмигнул ехидно бетонными блоками фундамента и ухнул в преисподнюю. Волна нестерпимого жара саданула ударной волной, отбросила меня на несколько метров. Если и есть на свете круги ада, это точно они. Ещё больший земляной пузырь надулся на месте проезжей части, лопнул, оттуда показалась морда чудовища. Ни когда не думал что Диавол такой.
Белая дымящаяся голова, несколько метров в диаметре, с шипением взвилась над землёй, всё деревянное вокруг вспыхнуло. Я бы наверно тоже сгорел, если б не успел отползти за вывороченный из земли бетонный блок. Комья породы на раскалённой поверхности монстра обращались в пар, на землю шлёпались крупные красные капли напоминавшие вулканическую лаву. Такое вряд ли присниться.
Чудовище пару раз мотнуло толстой закопченной шеей, словно искало кого-то.
Почва опять заходила ходуном, монстр проворно полез из земли. Вот оно возмездие. За грехи, что жили не так, относились к ближнему как к последней собаке. Огромный пятидесятиметровый дымящийся червяк неспешно выполз на соседский участок, подпалил хибару Санчо. Люди в панике разбегались, самые недалёкие палили в монстра из оружия. Глупцы. Пули отскакивали от металлических боков, не оставляя на поверхности видимых повреждений. Что гостю из ада несколько граммов свинца, так — лёгкий чих. Бежать — вот самое действенное. Я попытался подняться, но меня словно пригвоздили к земле. Ноги отказывались повиноваться. Страх сковал тело, зубы отбывали мерную дробь. Вот он конец. Скоро мы встретимся с Кларой и уж ни когда не расстанемся. Я закрыл глаза, приготовился умереть. Ещё миг и всё. Щека нервно дёрнулась, сердце вот-вот выскочит из груди. Звуки тянутся заунывной тягомотиной, ожидание невыносимо. Зачем такие мучения? Раз и всё.
Меня что-то толкнуло в грудь, затем кто-то буркнул на языке, который я ни как не ожидал услышать.
— Эй, слышь? Чистая русская речь звучала как песня. Твёрдый уверенный голос без малейшего намёка на акцент. Сам, я не раз побывав в России и то не смог от него избавиться. Многие говорили, мой язык хорош, но я-то знаю — это далеко не так.
— Ты что оглох? Вопрос прозвучал настойчивей, в грудь пихнули сильнее. Видимо ещё не время отправляться к моей ненаглядной. Дрожа от страха, я открыл глаза, непонимающе уставился на говорящего.
— Уже лучше. Ствол Калашникова пялился на меня воронёным глазом, пламегаситель слегка подрагивал.
— Что застыл? Незнакомец присел передо мной на корточки, положил автомат на колени.
— Что за город, ты меня понимаешь? Я понимал. Понимал прекрасно. Молодой парень, улыбчивый, лицо доброе и приветливое. Правда он прокоптился до того, что его кожа лоснилась от сажи, а от одежды шёл такой убийственный запах, что я невольно поморщился. Грязный, местами заштопанный комбинезон тёмно-серого цвета, на лбу распиратор. Только белые зубы и глаза говорили о европейском происхождении.
— Не понимает, болван американский. Незнакомец встал. За спиной славянина перегородив улицу высилось нечто невероятное. До меня дошло — это ни какой не Диавол. Огромный металлический червяк с уже остывшей головой не казался таким ужасным. Закопченная поверхность, всё ещё источала жар, но уже на такой как при появлении монстра. В боку чудовища я заприметил маленький круглый люк, откуда лился белый электрический свет.
— Я, я понимаю! — робко промямлил я. Незнакомец обернулся, дружелюбно улыбаясь.