– Что правильно? – остановившись, спросил Владимир.
– То-то и правильно, что ты еще не нейтрал. В нейтралы мы тебя еще не посвятили, и ты можешь делать все что хочешь. Это нейтрал, по Конвенции, не может нападать на ее членов. А ты пока что рискуешь только собой. Сдохнешь так сдохнешь, а приведешь центровичку свою – милости просим: обоих тогда в нейтралы и посвятим.
Пруднич молчал, не понимая, к чему клонит атаман.
– Мне что твои браты-партизаны, что центровики, что американцы – все побоку. Вот поэтому я тебе могу, как бы невзначай, помочь в твоем деле. Например, продать в кредит, в счет будущих твоих заслуг, кое-какую амуницию; подсказать кое-какие входы-выходы. И, кстати, на Нейтральной сейчас два мужичка ждут посвящения в нейтралы. Они такие же вольные птицы, как и ты. Пойдут с собой – их дело: не-нейтралов удерживать не имею никакого права.
Владимира подташнивало – радиация пробивалась через ватно-марлевые фильтры и прорезиненную ткань. На Поверхности он был в первый раз. От бесконечной бездны неба кружилась голова. Было жарко. Они прошли два квартала, вернее, проползли по руинам. С Нейтральной на Поверхность с ним вышли двое. Первый – центровик-повстанец с Института Культуры Окуневич, который предпочитал, чтобы его называли только по фамилии. После подавления революции Окуневич в течение нескольких лет блуждал по переходам, чудом остался жив и, насытившись голодной свободой, пришел на Нейтральную. Вторым был беглый раб с Америки по имени или кличке Бони. Первый ненавидел государственный строй Центра, второй – рабство. То есть никаких предрассудков насчет нападения на центровиков они не испытывали. Но с Владимиром они пошли неохотно. Просто атаман «порекомендовал» им помочь пацану таким тоном, что отказать ему они просто не смогли.
Они карабкались по руинам домов. Проще было идти по улицам, превратившимся в лесные заросли. Но атаман, не раз предпринимавший такие вылазки, не рекомендовал выбирать на первый взгляд легкий путь. Человек в лесу был беззащитен перед кишевшими там тварями. Поэтому безопаснее было пробираться по руинам, подальше от деревьев и высоких кустарников. Но даже на расстоянии чувствовалась чудовищная враждебность серо-коричнево-зеленой растительности и населявшей ее живности. Дважды им надо было пересекать улицы. Они искали прогалины в зарослях, карабкаясь сотни метров вдоль улицы по относительно безопасным руинам. Когда они пересекали очередную прогалину, из леса к ним метнулся ящер. Чудище метровой длины остановилось в полутора метрах от Пруднича, вяло раскрыло пасть, но к людям приближаться не стало. Владимир подумал, что будь он один, монстр вел бы себя более смело.
Они шли к «Динамо» – стадиону, превращенному центровиками в плодородную плантацию, защищенную со всех сторон брустверами обваливающихся трибун. К самому стадиону под землей вел подземный ход. Они шли почти наугад, будучи совсем не уверены, что Анастасия находится именно здесь. Голова рассудил, что рабы-каторжане в Центре – товар нередкий, но не настолько дешевый, чтобы им разбрасываться. Поэтому хрупкую девчонку они вряд ли направят на открытую плантацию. На такие направляли обычно мутантов и более крепких репрессированных центровиков, чтобы они могли при случае сами защититься от набегов врагов и хищников. Поэтому, скорее всего, «соплячку» надо искать в амфитеатре «Динамо». Владимиру оставалось надеяться, что атаман не ошибся.
К стадиону они решили пробираться со стороны квартала по улице Ленина. В других местах вокруг стадиона вздымался высокий лес, и только с этой стороны было относительно чистое пространство до самого вала амфитеатра. Появления людей охранявшие амфитеатр УЗ-8 боялись меньше всего, а поэтому именно этот участок стены практически не охранялся, дозорных на нем не было. Они стояли там, где могли появиться хищники, – со стороны леса.
Владимир и его спутники подбежали к стене стадиона и по полуразрушенной кладке стали карабкаться вверх. Забравшись на гребень, Владимир увидел внутри огромное поле, расчерченное ровными лоскутами. Было время прополки, четыре десятка рабов УЗ-9, скованные цепями друг с другом, выстроившись в шеренгу, шли с тяпками вдоль зеленых картофельных рядов. За ними вяло топтался только один надсмотрщик УЗ-8, на стенах – трое постовых. Под гермолюком выведенного на средину поля подземного хода прячется от ненужных доз радиации еще с пять-шесть надсмотрщиков. Они появятся по первому сигналу тревоги.
Пока что им везло. Втроем они юркнули на трибуны и быстрым шагом стали спускаться вниз – прямо к группе рабов. Надсмотрщик увидел их приближение и поднял арбалет.
Центровик Окуневич с нарочитой грубостью произнес:
– Эй, ты на кого арбалет подымаешь, недоделок? Не видишь, инспектора идут?
В тяжелых мозгах мутанта вяло зашевелились мысли, что-то ему подсказывало бессмысленность сообщения о появлении здесь трех инспекторов. Но недавно начертанная четверка на груди говорившего, шедшего в сопровождении двух «пятерок», заставила его неохотно опустить свое оружие. Караульные, которые стояли на стенах, насторожились. Они все с удивлением рассматривали непонятно откуда появившуюся тройку центровиков.
Медленно подходили к надсмотрщику. Неестественно маленькую голову широкоплечего, горбатого мутанта скрывала защитная маска, крупные затемненные очки и ватиновые фильтры. Но по тому, как он переминался с ноги на ногу, сильно сжимал в своей руке арбалет, можно было догадаться: еще чуть-чуть – и нервы мутанта не выдержат. Спокойным и надменным тоном Окуневич излагал заранее придуманную легенду:
– Я – инспектор сил безопасности. По полученной информации, среди этой группы УЗ-9 есть девушка-ленточница. Мы должны проверить всех УЗ-9, найти ее и доставить в лабораторию для исследований.
До этого молчавший мутант недовольно прогундосил:
– Фо фтаршим рефайте, – и направился в сторону люка.
Окуневич выстрелил в мутанта, стрела вошла ему в затылок, свалив насмерть. Завопили надсмотрщики, сбегавшие с брустверов к полю.
Владимир крикнул растянувшимся по полю УЗ-9:
– Настя!