Кажется, от ужаса он отключился. Операция была завершена. Я обработал рану, кровь почти не текла, скорее, сочилась немного. Надо было дождаться, чтобы наркоз начал отходить — чтобы вколоть обезболивающее. Теперь у меня снова было время поговорить. Сначала я, правда, прошел по квартире и стер отпечатки своих пальцев. А после искал слова, которые могли бы открыть этому человеку истину. Все же надо, надо как-то убедить его!
Но он лишь испуганно пялился на меня, а когда способность шевелиться стала возвращаться в его тело, парень сделал попытку отползти назад. Он боялся и только думал, как бы спрятаться от сумасшедшего, который отрезал ему руку. Все коту под хвост!
Сделав ему обезболивающий укол, я просто встал и ушел, не забыв прихватить его отрезанную хваталку. Не хватало еще, чтобы ее ему пришили и он снова продолжил бы резать людям сумки и глаза пришитой рукой.
После того эпизода я надолго ушел в подполье. Мне было тревожно, странно. Я увидел свой путь, но будто бы издалека, еще не ступив на него. Этот период растянулся на одиннадцать лет.
Пятый труп
Сегодня Вике захотелось перечитать свой первый материал о задушенном водителе. Она недавно звонила Калачеву и тот, как обычно, вяло ответил ей, что ничего нового и горячего у них нет.
— Только три трупа за эти выходные, — равнодушно сообщил он и, скучая, перечислил: — один убит женой в пьяной драке, другой — выпил и заснул с сигаретой, а третий валялся в Парке. Телесные повреждения, несовместимые с жизнью.
— Как это? — Вика не любила не понимать. — Он под каток попал?
— Да нет, просто голова проломлена. Сначала, вроде придушили, а потом — голову проломили. А, может, наоборот. Наш эксперт на выезде, в Чечне. Там захоронение откопали. Солдаты наши.
— А возле убитого в Парке струны гитарной не нашли?
— Нет, не было струны. Его вообще, на ходу из машины выбросили.
Витя был откровенно мрачен, разговор его напрягал и отвлекал. Но Вика уже зацепилась мыслью за этот случай. Парк, время, водитель, возможно, задушен. И время вполне подходит. Что, если они рано радовались и убийство все-таки случилось после выхода превентивной статьи?
— Вить, а еще не опознали его? — тон журналистки был такой шелковый, что Витя не смог не ответить:
— Опознали сразу. Он пропал, оказывается, уже трое суток назад. Труп, собственно, так и выглядит. Он возле дороги валялся, как раз за площадкой, засыпанной гравием. Там яма и тело в нее закатилось. С дороги его видно не было.
— Так кто он? — подгоняла Вика.
— Руслан Маликов двадцать восемь лет, автослесарь СТО «Дорожник». Его мать сегодня утром в отделении по месту жительства оставила заявление. Он еще восьмого декабря вечером выехал таксовать и пропал. Мать и рассказала, что Маликову принадлежал подержанный «Фольксваген». Машину угнали, мы ее объявили в розыск.
— Ты абсолютно уверен, что он не из той серии?
— Вика, — наставническим тоном обратился к ней Калачов, — ты фантазерка! Нет тачки, нет струны, убит не в лесу, а на дороге. Чего тебе еще?
— Но машину могли и потом угнать... — проворчала Золотова упрямо. — Пусть я фантазерка, но ведь может и такое быть: бандиты нашли машину этого бедного парня, выбросили его уже на ходу и уехали!
— Почему тогда не выбросили прямо там, где машину нашли? — резонно ответил Калачов. — И нет струны! Нет никакой струны, ясно тебе? Все, пока. Мне работать надо!