Мирча рассмеялся.

— Ты нисколько не изменилась, dulceaţă.

Приткин не сводил с меня взгляда, и его лицо избавилось от некоторой доли того ужасного гнева.

— Я не понимаю. Вы не могли выпить святую воду и никак не отреагировать на нее, если вы — разновидность демона. Но вы также не можете быть человеком и делать то, чему я был свидетелем.

Мирча разместился на диване предварительно осторожно протерев его своим носовым платком. Он поднял одну из моих босых ног и лениво погладил ее. Я вдруг почувствовала себя намного лучше.

— Я научился, маг Приткин, никогда не говорить никогда вселенной. — Он поглядел на меня с ироничным выражением на лице. — Она насмехаясь подкидывает нам то, о чем мы с особой категоричностью заявляем, что этого не может быть.

Луи-Сезар с надеждой взглянул на меня, и я кивнула.

— Да, я понимаю. Если люди прекратят пытаться убить меня хотя бы на минуту, я расскажу вам о Франсуазе, по крайней мере столько, сколько смогу.

Я быстро поведала про свое второе путешествие, с таким количеством деталей, сколько смогла вспомнить, не упоминая при этом, что по всей вероятности ведьма семнадцатого столетия разгуливала по Лас-Вегасу. Я не хотела закончить свои дни в одной из палат с мягкими стенами.

— Приблизительно то же самое сказал Томас, — прокомментировал Луи-Сезар, когда я закончила. — Но это не то, что я помню об этом.

— Что подводит нас к трем вариантам. — Мирча перечислял, загибая пальцы. — Это и Томас и Кассандра не лгут по одной простой причине, что им привиделась одно и то же одновременно, или они говорят правду. Я не чувствую запах лжи ни в одном из них. — Он посмотрел на Луи-Сезара, и тот кивнул. — И я не могу не отметить нелепость двойной галлюцинации с такой степенью детальности событий, но разве кто-нибудь может опровергнуть, что они были там?

— Что подводит нас к правде. — Луи-Сезар сделал вздох, который очень был похож на облегченный. — И это означает…

Мирча закончил за него:

— То, что они изменили историю.