– Красавец писанный! – Пьер браво подмигнул своему отражению и с недоверием покосился на широкий серый гусарский плащ со стоячим воротником, висящий на спинке стула. – А, вот, эта тонкая тряпочка явно не годится по сегодняшней минусовой погоде. Придётся, видимо, поменять форменный плащик на старенький овчинный тулупчик. Ничего, сойдёт и так. Хорошо ещё, что финские термические кальсоны влезли под узкие чикчиры…. Что ещё? Придётся в глаза вставить линзы. Противно, конечно. Потом на веках и ресницах обязательно выскочит раздражение с нагноением. Но, гусарский подполковник, разгуливающий по полю боя в современных очках? Народ от смеха описается через одного…
Зазвонил-затренькал старенький мобильный телефон, лежащий на узком подоконнике.
– Да, слушаю! – важно оповестил Петька.
– Как, сонный поросёнок, готов? – поинтересовался мужественный голос Глеба Нефёдова. – Мы подъезжаем минут через пять-семь. Выходи на улицу, подполковник, не опаздывай!
Пётр торопливо, болезненно морщась, вставил в глаза оптические линзы, запихал за кушак седельный (незаряженный, понятное дело), пистолет, повесил на левый бок гусарскую саблю, перебросил через правое плечо короткий овчинный тулуп (больше похожий на куртку) и, прихватив тощую дорожную сумку, покинул квартиру, с силой захлопнув за собой входную дверь. Да, ещё он положил во внутренний кармашек доломана маленький пузырёк с нашатырным спиртом: наш герой был подвержен частым приступам головокружения, и именно нашатырный спирт действенно помогал ему от этой напасти. А в правый боковой карман ментика Петька пристроил допотопный карманный фонарик. Так, на всякий пожарный случай…
Честно говоря, все нормальные люди переодевались в соответствующие костюмы и наряды уже непосредственно на месте «реконструируемых» баталий и сражений. Причём, эти места располагались – в подавляющем большинстве случаев – на значительном отдалении от города. Но Пьер – в довесок ко всем прочим своим недостаткам – был патологически ленив и стеснителен. Таскать с собой – туда-сюда – громоздкие и тяжеленные баулы с вещами и обувью? Не смешите, право! Переодеваться при зрителях (в холодное время года в кустиках не спрячешься!), тряся жирными и неаппетитными телесами? Увольте!
– Ничего себе! Ну, дядя Петя, ты и даёшь! – восхищённо выдохнул веснушчатый сосед-подросток, встреченный на лестнице, и тут же жалостливо заныл: – А когда возьмёшь меня с собой на ваши воинские игрища? Ты же клятвенно обещал! Когда?
– В следующий раз, Санёк! – смущённо пообещал рядовой экономист московского «Водоканала» Петька Бурмин, он же – бравый гусарский подполковник. – Гадом буду! В следующий раз – обязательно…
На утренней улице было промозгло и холодно: температура опустилась ниже нуля, с неба сыпали-падали крохотные снежинки-пылинки, тут же разносимые порывистым ветром во все стороны.
– Нормальная осенняя погода, – тихонько пробормотал себе под нос Петька. – Середина октября месяца, как-никак. Было бы странно, если бы вокруг всё плавилось от жары, а из серых туч капал летний ленивый дождик….
На дворе, действительно, стоял октябрь. Причём, октябрь 2012-го года. То бишь, совсем недавно исполнилось ровно двести лет со дня легендарного Бородинского сражения. Знаковый и знаменательный юбилей – для настоящих исторических «реконструкторов». Как можно было пройти мимо этого наиважнейшего события? Ясен пень, что никак…
Однако, «реконструировать» Бородинское сражение уже не представлялось возможным – по целому комплексу уважительных и совершенно неуважительных причин. Во-первых, для этого не хватало народа, лошадей, пушек, ружей и всего прочего – даже для «реконструкции» в масштабе один к пятистам. В смысле, даже для «реконструкции» отдельных значимых эпизодов знаменитой схватки. А, во-вторых, имело место быть обычное русское раздолбайство. Пока созванивались-списывались-договаривались, шестое сентября – дата Бородинской битвы – бесповоротно прошло. Поэтому коллегиально было принято следующее Соломоново решение: «реконструировать» сражение (откровенно второстепенное – с глобальной точки зрения) за русский городок Малоярославец, которое состоялось 24 октября 1812-го года. Ну, это когда Наполеон Бонапарт не смог пробиться к Калуге, и вынужден был начать отступление на Можайск и далее – на разорённую войной старую Смоленскую дорогу, где уставшую и оголодавшую французскую армию уже поджидали лихие русские партизаны…
Естественно, что не последнюю роль в этом выборе сыграл и тот немаловажный факт, что как раз под Малоярославцем (юго-восточнее на восемьдесят-девяносто километров) у Глеба Нефёдова – российского олигарха средней руки – было оформлено в собственность с десяток-другой гектаров полей, перелесков и маленьких рощиц. Ну, и приличный загородный дом – с многочисленными хозяйственными пристройками – наличествовал. Натуральное поместье, короче говоря, с двумя просторными конюшнями на двадцать лошадиных голов каждая…
Послышался характерный визг автомобильных покрышек, и у подъезда остановился мощный, светло-салатный японский джип-внедорожник. Синхронно приоткрылись передние дверцы машины, и наружу выбрались уже упомянутый Глеб Нефёдов и неизвестная Петру молодая девушка.
Глеб был видным тридцатипятилетним мужиком: высоким, широкоплечим, статным, с ухоженной чёрной бородкой. Он очень любил – во время исторических «реконструкций» – изображать из себя различных благородных средневековых рыцарей, желательно графов, баронов и маркизов. В этот же раз ему предстояло (главным образом, из-за упрямого нежелания расставаться со стильной чёрной бородой) выступать в роли безымянного казачьего есаула. В дорогу Нефёдов оделся, как и было принято у очень богатых людей с хорошим вкусом: бежевая канадская спортивная куртка, из-под которой высовывался воротник белого исландского свитера толстой вязки, угольно-чёрные вельветовые штаны, грубые горно-туристические ботинки на массивной подошве. Естественно, что всё это было насквозь фирменным и стоило столько, сколько рядовому экономисту – на государственной службе – не заработать и за полгода.
Спутница Глеба, наоборот, выглядела на удивление вульгарно и вызывающе. Тёмно-каштановые волосы с частыми фиолетовыми прядками, собранные в классический панк-гребень. На мертвенно-бледном лице размещался броский макияж: ядовито-розовая помада, сине-зелёные тени, неправдоподобно-мохнатые накладные ресницы, шикарные чёрные брови – не понять, то ли нарисованные, то ли настоящие. Одежда полностью соответствовала косметике: длинная – по точёную щиколотку – расстегнутая норковая шубка, выставляющая на всеобщее обозрение игриво-декольтированный топик, умопомрачительно-короткую чёрную мини-юбку и ярко-красные сапоги-ботфорты выше колен.
«Панкующаяся Джулия Робертс из известного голливудского фильма «Красотка», – мысленно вынес Пётр суровый вердикт. – «Та ещё штучка! Ходячие стервозные неприятности, сопровождаемые экстравагантными и запредельными капризами…».
– Знакомьтесь, дамы и господа! – предложил Глеб. – Это Пьер Бурмин, наш, так сказать, Великий Магистр. А это…
– Ольга! – хриплым фальцетом беспардонно перебила девица и, достав из позолочённого портсигара длинную тёмно-коричневую сигарету, манерно попросила: – Петруша, друг мой сердечный! Угости-ка симпатичную девушку спичкой! Чего столбом застыл-то? Зажигалку, говорю, дай! В моей «Зиппо», понимаешь, горючка закончилась…
– Извините, но я, собственно, некурящий, – смущённо промямлил Петька. – Простите…