Вагнер: Так развеселитесь!.. Нельзя все время думать о науке, тем более в такой прекрасный день. (Садится вслед за Фаустом, понизив голос). Хотя, признаюсь вам, когда заходит дело о науке, я становлюсь сам не свой и просидеть могу над толстым фолиантом до утренней зари…

Фауст: Сказать по правде, Вагнер, в последнее время мне кажется, что я устал и от этих фолиантов, да и от самой науки тоже…

Вагнер: Вы шутите!

Фауст: Нисколько, друг мой… Подумай сам, ну какая нам польза знать, как устроен этот чертов мир, если мы не в состоянии даже ответить на вопрос – кто мы такие и зачем нужны?.. Неужто Творец сотворил нас только для того, чтобы мы беспрестанно тревожили его слух своими жалобами, просьбами и вопросами?

Вагнер: Я вижу, вы сегодня не в духе, доктор.

Фауст: Переменно, Вагнер, переменно.

Вагнер: Коль ваша милость не возражает, то я бы определил ваше состояние, как morbus hypochondriacus, и посоветовал бы вашей милости пить настой валерьяны и почаще бывать на свежем воздухе.

Фауст: Но я не болен, Вагнер.

Вагнер: Так говорят все ипохондрики, сударь. Сначала они перестают радоваться жизни, потом начинают видеть все в черном цвете, а затем доходят до того, что говорят, будто наш мир несовершенен и его следует побыстрее исправить, как будто Бог нуждается в человеческих советах и наставлениях.

Фауст: А что если Он и правда в них нуждается, Вагнер?.. Не для того же, в самом деле, Он нас сотворил, чтобы мы кадили ему благовонья и распевали наши рождественские гимны!

Вагнер (озираясь и приложив палец к губам): Тш-ш-ш…

Фауст: Мне бы больше пришлось по душе, если бы я знал, что Он советуется с человеком и интересуется его мнением, чем думать, что Ему доставляет удовольствие сидеть на облаках и совать свой нос во все дела, как это делает наш бургомистр.

Вагнер (умоляюще): Прошу вас, доктор, тише!.. Что, если нас услышат?.. Не оберетесь после неприятностей. Вспомните лучше тех двух ведьм, которых сожгли на болотах прошлой зимой.

Фауст: Сдается мне, что они были ведьмами не больше, чем мы с тобой.

Вагнер: Герр доктор!.. Ради Бога!.. Умоляю!

Фауст: Молчу, молчу… Уже умолк, как видишь. (Поднимаясь со скамейки). Не знал, что ты так осторожен, Вагнер.

Вагнер: Скорей – благоразумен. При нынешнем стечении обстоятельств, я бы, ей-богу, не поручился и за родного брата.

Фауст: И после этого ты хочешь меня уверить, что мы живем в самом лучшем из миров?

Вагнер: Как говорил блаженный Августин, это зависит от точки зрения.

Фауст: Верно. Только одна из них – истинна, а другая нет.