– Очень странно… Джинни, а когда это произошло? Просто есть у меня одна мысль…
– Я… не соображу никак. У меня где-то должен быть мамин договор с той фирмой, там должны быть даты, но я не знаю, где он лежит.
– У нас дома, среди документов, – Кристиан снова меня выручил. – Но можно просто подсчитать. Одиннадцатого июня Джинни исполнился двадцать один год, то есть зародыш, скорее всего, был подсажен в середине сентября двадцатого года, первый медосмотр – в октябре, а второй, несостоявшийся, должен был произойти в середине ноября.
– А в начале ноября две тысячи двадцатого года мы разгромили этих «Охотников за привидениями», – вспомнил Гейб.
– «Борцов с нечистью», – поправила его Рэнди. А потом пояснила уже для меня: – Это та самая корпорация, которая выслеживала, похищала, исследовала и уничтожала тех, кого называла мутантами. Людей с необычными способностями.
– И Эбби тоже была их пленницей, – подхватил Джеффри. – И её вполне могли использовать как донора яйцеклетки, их у неё точно брала, у всех женщин брали, среди других образцов и анализов. Возможно, пытались выяснить, передадутся ли её способности по наследству. По времени всё сходится. Единственное, что меня смущает – нигде нет никаких упоминаний о подобном эксперименте, хотя всё остальное запротоколировано от и до.
В этот момент дверь распахнулась, в кабинет вошёл Ричард с Эбби на руках и решительно зашагал в мою сторону. Все расступились, давая ему пройти, а я вскочила со стула, во все глаза глядя на ту, что за последний месяц стала моей лучшей подругой, а теперь, оказывается, была ещё и моей биологической матерью. В голове не укладывалось, но и не верить доказательствам я не могла.
Ричард опустил Эбби на пол, и мы стояли и смотрели друг на друга, словно видя впервые. И я только сейчас обратила внимание, что мы одного роста, и фигуры у нас совершенно одинаковые – стройные, лёгкие, изящные. Просто, когда мы впервые встретились, я, измождённая болезнью и многолетней усталостью, была откровенно тощей, так что сходство не бросалось в глаза, но сейчас, когда моя фигура пришла в норму, это было очевидно всем, кто видел нас, стоящих рядом.
Эбби была светлой шатенкой, я – брюнеткой, черты лица у нас были совершенно разные, но вот глаза – как под копирку, и форма, и разрез, и цвет, один в один. И я смотрела в её глаза, как в зеркало, и видела, как они наливаются слезами.
Эбби смотрела на меня, словно видела впервые, она вглядывалась в моё лицо, в каждую чёрточку, и, видимо, тоже замечала сходство и различие. Подняв руку, она осторожно, словно я привидение, которое может исчезнуть, развеяться в любой момент, коснулась моей щеки. А потом разрыдалась.
– Тише, котёнок, тише, – Ричард тут же заключил свою любимую в объятия. – Не надо плакать. Всё же хорошо, всё хорошо.
– Ты не понимаешь, – практически простонала она. – Я уже столько детей потеряла, и Джинни тоже могла потерять, даже не догадываясь, что и она – мой ребёнок. Почему я не догадалась? Говорят, сердце матери чувствует своё дитя. Почему я не почувствовала?
– Потому что ты просто не знала, что у тебя есть ещё один ребёнок, откуда тебе было это знать?
– А ведь твоё сердце всё же подсказало тебе, намекнуло, – Рэнди погладила Эбби по плечу. – Вы же подружились с первой встречи. Сама подумай – все эти годы ты ко всем относилась ровно, была дружна со многими, но никогда ни с кем так не сближалась, разве что с Ричардом.
– Я так привыкла за все прошедшие годы держаться подальше от людей, ни с кем не сближаться, что мне было сложно... – растерянно ответила Эбби.
– А с Джинни было легко? – и когда Эбби кивнула, Рэнди торжествующе воскликнула: – Вот! Твоё сердце узнало её. Пусть не дочь – откуда тебе было знать? – но родную душу ты почувствовала сразу.
– Я... я должна называть тебя мамой? – в растерянности пробормотала я.
Не думаю, что смогу. Мама у меня уже была, и от того, что я узнала от Иззи, я не стала меньше её любить, может, даже больше, когда поняла, что она вырастила чужого ребёнка как своего, ни разу, ни словом, ни делом не дав мне понять, что я неродная.
– Ох, – Эбби тоже растерялась. – Если захочешь...
– Я не смогу, – честно призналась я. – Мама – это кто-то... кто старше. А ты...