Слезы все-таки пролились и намочили ему пальцы, удивив их обоих.
— Энн? Энн, нет. Только послушай…
Она отстранилась, поспешно вытирая глаза.
— Эр Том, пожалуйста, уйди.
Он застыл неподвижно, глядя на нее. Неужели она прогонит его, оставив все, что лежит между ними, без решения? Конечно, это ее право. Он ей не родня и не может требовать, чтобы она открыла ему свои двери. Но ребенка назвали йос-Галан.
Энн вытерла лицо и покачала головой. Губы у нее дрожали.
— Пожалуйста, Эр Том. Ты… мой любимый, мы по-прежнему друзья. Но, кажется, я сейчас ничего не смогу слушать. Я… Мне нужно немного побыть одной…
Отсрочка. Он облизнул пересохшие губы.
— Мне можно прийти снова? Когда?
Слезы не желали прекращаться. Казалось, они текут из дыры у нее в груди, которая тянется дальше и дальше, до бесконечности.
— Когда? Я не… Сегодня к вечеру. После обеда. — Что она говорит? — Эр Том…
— Да.
Он пришел в движение, стремительно отвернулся от нее, схватил куртку со спинки мягкого кресла и скрылся за дверью.
Наверное, целую минуту Энн стояла неподвижно, глядя на то место, где он только что был. А потом горе с новой силой нахлынуло на нее, и она бессильно согнулась и зарыдала.
Глава шестая
Любая обида — пусть даже самая незначительная — требует сведения счетов, чтобы не было нанесено ущерба меланти личности.
Сведение счетов является важным и очень сложным элементом лиадийской культуры, причем тяжесть наказания рассчитывается каждым из долговых партнеров в соответствии с его собственным меланти. Например, один лиадиец может рассчитаться за оскорбление, потребовав, чтобы на официальном обеде вы отдали ему свой десерт, тогда как другой может посчитать, что точно такое же оскорбление требует смерти.
Следует признать, что смертное сведение счетов встречается крайне редко. Однако предпочтительно всегда говорить негромко, кланяться низко и никогда не давать лиадийцу повода считать себя обиженным.
День был свежим и солнечным — таким, какие, несомненно, должны были нравиться местному населению. Эр Тома, вышедшего на площадь квартала С, пробила дрожь, и он запоздало натянул куртку, застегнул застежку и поднял воротник.
Сунув руки в карманы с меховой подкладкой, он зашагал прочь, не обращая внимания, куда идет и какими любопытными взглядами его провожают прохожие. Он прервал свое слепое бегство только тогда, когда путь ему преградила вода.