Какого ещё ребёнка? Когда убивать? Я замотала головой. Ничего не понимаю.

– Рассказывай! – потребовала я.

От её сбивчивого повествования что-то прояснилось. Оказывается, не все пленные сидели послушно и не рыпались. Ничего хорошего от победителей они не ждали. К тому же ойлонцы подлили масла в огонь. Теперь уже все кочевники знали, что я маленькая ильчирайя, которую они посмели потревожить. А кому понравиться, когда хотят подпалить твою юрту? Единственное, что спасает пока злоумышленников, так это то, что грозная дева ещё не придумала для виновных достойной кары.

Пощажён, естественно, будет лишь род Ойлон. Ведь лучники… как переводится с табирского "ойлон"… сражались на моей стороне. Следовательно, им – благодарность за верную службу, а всем остальным – кирдык. И самое гуманное, что ожидает злодеев – откусывание голов в моём личном исполнении. Б-р-р-р. Надо ж до такого додуматься, даже самой стало не по себе.

Ничего удивительного, что самые отчаянные из пленных решили бежать, бросившись по льду через реку. Как оказалось, все они были близкими родственниками Деширмачу и его амалатам. Всего беглецов было не то семь, не то восемь. Не сговариваясь, они пытались осуществить свой замысел в разное время несколькими группами. Большинство погибло: кто провалился по лёд, кого патрулировавшие берег ойлонцы застрелили из луков. А трёх несчастных притащили живыми обратно.

Участь их была ужасна.

Совершенно не помню, как приговорила их к смерти. Даже смутно.

И вообще, что эллиены, что драдмарцы, что леворцы, все дружно решили, что табиры – моё личное дело. Хочет девочка играться с этими степными дикарями – пусть её. Только пускай сама с ними и разбирается.

Бедолаг приволокли ко мне. Нашли, у кого спрашивать!

– Казнить на хрен! – всё, что удалось понять из моего бормотанья, когда Эрвендилтоллион и прочие пытались меня пробудить. Подозреваю, что эти слова прозвучали именно в их адрес, хотя восприняты были, как приговор табирам.

Мои союзники и рады стараться! Была бы их воля, эллиены и драдмарцы, которые потеряли во время набегов кочевников сотни родных и близких, не только пленных, но и ойлонцев бы всех повырезали на хрен, включая женщин, стариков и детей.

А так их месть обратилась на троих несчастных, казнённых лютой смертью. Не буду смаковать подробностей, но этот кустарник ильмизэль, если его ветки воткнуть в раны, тем более посреди зимы, начинает прорастать и… В общем, ужасная смерть.

– Веди! – бросила я Тоше.

Место аутодафе охраняла пара эльфов, тут же заступивших нам дорогу. Я спрыгнула с нарга и рванулась вперёд. Клянусь, попытайся ушастые меня не пустить, расшвыряла бы их к чертям собачьим. Но старший отступил, бросив только: "…не велено, приказ владыки…". Остальное не разобрала. Да, честно говоря, и не прислушивалась, потому что мальчишка, будто что-то почуяв, открыл глаза и уставился на меня. Создатель, сколько же в них было горя! Целое море!

Ни говорить, ни кричать малец не мог. Его челюсть, так же, как у соседей, была или выбита, или сломана. Даже плакать не было сил. Наверное, мне уже никогда не забыть застывшие дорожки слёз на смуглых щеках. Б-р-р-р!

Не долго думая, я выбросила вперёд "руки". Хрясь! Голова паренька повисла на сломанной шее. Два новых рывка, и остальные несчастные тоже расстались с жизнью. Что я ещё могла для них сделать, если они уже были мертвы.

Вернулась к наргу и влетела в седло.

– Зачем вы это сделали, нирта?! – эльфийский владыка вырос, как из-под земли.

– Привела приговор в исполнение, – откликнулась я.

А чего ему ещё надо? Добился, чего хотел. Табиры запуганы до полусмерти. Иначе зачем их, включая грудных младенцев на руках, прогнали через Золотой лес мимо этих несчастных. Побегов больше не было. Остальные безропотно ждут своей участи… Не менее жестокой.