«В Лос-Анджелесе, — объяснял он Мэри, — тебе будет легче вернуться к актерской карьере.
Кроме того, там живет Лаки…»
Лаки приходилась Стивену сводной сестрой, и Мэри Лу казалось вполне естественным желание Стивена уехать из Нью-Йорка, чтобы поселиться поближе к ней и к отцу — Джино Сантанджело.
Стивену потребовалась почти целая жизнь, чтобы понять, что у него есть семья, и когда это произошло, новые, доселе неизведанные чувства захлестнули его с такой силой, что он, по-видимому, просто не в силах был противиться своему желанию поскорее узнать, что же это такое — иметь отца и сестру.
Воссоединение семьи Сантанджело произошло, однако, не так легко, как он рассчитывал.
Лаки приняла Стива сразу и безоговорочно, однако Джино потребовалось довольно много времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что у него есть сын-мулат, появившийся на свет в результате одной очень давней ночи, проведенной им с матерью Стивена — Карри.
В конце концов, однако, все стало на свои места. Даже компаньон Стивена Майерсон, узнав о его желании перебраться в Лос-Анджелес, отнесся к этому с пониманием и тут же предложил открыть в этом городе западное отделение МЛБ.
В итоге Стивен оказался совершенно прав.
Переезд в Лос-Анджелес дал карьере Мэри Лу новый толчок, да такой мощный, что буквально через считанные месяцы она получила первую значительную роль в кино. Фирма Стивена — западное отделение МЛБ, получившее название «Майерсон и Беркли»— тоже процветала, и оба были уверены, что в их жизни начинается новый, еще более счастливый, этап.
— Вас ждут на площадке, миссис Беркли, — окликнула Мэри Лу ассистент режиссера, заглянув в приоткрытую дверь ее трейлера.
— Иду! — отозвалась Мэри Лу, возвращаясь к настоящему. — Уже иду!..
Глава 5
Красный «Феррари» мчался по шоссе Пасифик-Коуст. Из колонок проигрывателя неслись композиции Мэрвина Гэя, и Лаки чувствовала, как с каждой минутой у нее повышается настроение. Она надеялась, что приняла правильное решение; Джино, во всяком случае, думал именно так, а для нее его мнение значило очень много.
«Нужно прислушиваться к собственным ощущениям, — сказал он ей. — И если чувствуешь, что все правильно, — так и поступай».
И все же последним критерием правильности принятого решения было для нее то, как отреагируют на эту потрясающую новость участники приема, и в первую очередь — Ленни. Сейчас, конечно, было уже поздно, однако несколько раз Лаки подумала о том, что ей все же следовало поделиться с мужем тем, что было у нее на уме. Остановило ее только то, что Ленни, обладая аналитическим умом, имел обыкновение все взвешивать и раскладывать по полочкам, а как раз этого-то она и не хотела. То, что Лаки собиралась сообщить, нельзя было анализировать — это можно было только принимать или… не принимать.
Первыми, кого Лаки увидела в просторной кухне особняка, стоявшего на берегу Тихого океана, были маленький Джино, Мария, их чернокожая гувернантка Чичи и Бобби — пятнадцатилетний красавчик, точная копия своего деда.
— Привет, ма, — сказал Бобби. — Хочешь взглянуть на мой новый смокинг от Армани? Ты просто обалдеешь!
— Не сомневаюсь, — сухо заметила Лаки. — Кстати, с чего ты решил, что тебе уже можно носить смокинг, да еще от Армани? В твоем возрасте следует одеваться скромнее.
— Мне так сказал дед. — Бобби широко ухмыльнулся.
— Джино тебя балует, — сказала Лаки.