– Стил, гхола – моя проблема. Займись пленницей. Охранять ее должны люди, которых я учил противостоять Голосу.

– Не нравится мне это, сир.

– Я буду осторожен, Стил. Тебе тоже следует помнить об осторожности.

– Ну хорошо, сир, – ответил Стилгар, спускаясь вниз от подножия трона. Проходя мимо Хейта, он понюхал воздух.

Зло да будет обнаружено по вони его, подумал Пауль. Что же, пусть Стилгар успел водрузить черно-зеленое знамя Атрейдесов на доброй дюжине миров, но в душе своей по-прежнему остался суеверным фрименом, издалека видящим любое коварство.

Пауль вглядывался в дар.

– Дункан, Дункан, – прошептал он. – Что они с тобой сделали…

– Дали мне жизнь, милорд, – отвечал Хейт.

– Но зачем же они все это сделали: обучали тебя и подарили мне? – спросил он.

Хейт поджал губы, потом ответил:

– Они надеются погубить вас моими руками.

Жуткая откровенность. Но чего же еще следует ожидать от ментата и дзенсуннита в одном лице? Ментат, даже будучи гхолой, вынужден говорить только правду… этого требует и внутренний покой дзенсуннита. Живой и разумный компьютер, разум и нервы его предназначены для выполнения функций расчетных устройств, преданных анафеме в давние времена. Но как дзенсуннит Хейт будет честен вдвойне… если только тлейлаксу не умудрились встроить в эту плоть ничего еще более странного.

Зачем ему, например, металлические глаза? Тлейлаксу все хвастают, что эти их устройства лучше естественных. Только, как ни странно, сами их не используют.

Пауль глянул вверх – на потайное окошко Алии, ему хотелось немедленно увидеть ее, посоветоваться, ведь чувств сестры не замутняли благодарность и долг.

Он вновь посмотрел на гхолу. Отнюдь не легкомысленный дар. Честен в самых опасных вопросах.

Им безразлично – знаю я или нет, что это оружие направлено против меня, думал Пауль.

– А как я могу защититься от тебя? – спросил Пауль. Разговор шел прямой, без императорского «мы»: так он разговаривал бы с тем, прежним Айдахо.

– Отошлите меня, милорд.

Пауль покачал головой.

– Как ты должен погубить меня?