– Ты больше не хочешь встречаться с императором, Божественный Принцепс?

– Не говори глупостей, Веруна. Император мне понравился, он похож на многих моих друзей. Многого не понимает, но откуда у него взяться пониманию? Помнишь ту деревню, где мы останавливались на четвёртый день пути? Помнишь, это хорошо. Там завёлся тигр-людоед, и я намерен снять с него шкуру. Если император захочет принять участие в этой охоте, я его приглашаю. А если нет, то пойму и не обижусь, важных забот у него и без тигров-людоедов сейчас хватает.

– И ты ничего не скажешь императору по поводу наследника-сенатора?

– Ничего. Всё, что нужно, ты расскажешь ему сам. Ты ведь уже и сам понял, что позволить наследнику постоянно проживать в Риме, было неправильным решением. Его следовало отзывать на отчёт после каждой сессии сената. Тогда бы он перестал постоянно дремать на заседаниях, а постарался бы хоть немного вникать в дела Принципата. Ступай, брахман, время позднее. Завтра договорим.

Осмотр храма Минакши, одной из жён Шивы, Ричард планировал ради Изабеллы. Пусть жена знает, что храм в честь неё уже построен, хоть и языческий, но невероятно огромный и роскошный. Да, богиня была трёхгрудая, а Шива трёхглазым и четырёхруким, но это всё аллегории, которая образованная женщина была способна понять без труда.

– Ну, как вам, моя богиня? – улыбаясь спросил Ричард, протирая Шиве третий глаз.

– Пошловато. Но если учесть, что они язычники, то простительно. – улыбнулась в ответ Изабелла, кивнув на торчащий фаллос Шивы – Видно, что своих Богов они любят и уважают, наделяя их качествами, которыми хотели бы обладать сами. За этого Бога вас здесь принимают, Сир?

– За него. Это Шива, если упустить незначительные мелочи и вычленить главное, то он Бог воинов, Бог войны и разрушения.

– Язычники. Им не дано понять, что с войной можно сочетать созидание. Рук ему добавили и глаз тоже, а зачем – сами не понимают.

– Не понимают. – кивнул Ричард, вспомнив вчерашний разговор с махараджей – Вам понравилась богиня Минакши?

– Красивая дама. Бесстыдство, конечно, выставлять её обнажённой.

– Она Богиня, нагота её не смущала, на людей она обращала не больше внимания, чем мы сейчас на муравьёв.

– На людей, может быть, но ведь были и другие Боги. Да и люди с тех пор сильно изменились. Я бы одела её в платье.

То, что в древние времена на Земле побывало множество разных Богов, не оспаривалось уже даже христианской церковью, ведь в Ветхом завете об этом прямо сказано. На этом фоне переосмыслили и подвиг Христа. Теперь считалось, что своим самопожертвованием он навсегда лишил других Богов возможности вернуться, и избавил души людей от их пагубного влияния, дав им возможность спастись. Сомнения были только насчёт Дьявола, но он Богом никогда не считался.

– Ты услышал, Веруна? Передай это пожелание жрецам.

– Услышал, Божественный. Приказать им одеть в платье эту статую, или создать новую, уже в платье?

Ричард вопросительно посмотрел на Изабеллу.

– Мы здесь в гостях, а они хозяева, Боги, хоть и языческие. Пусть оденут именно эти статуи. Толика целомудрия этой стране не повредит, пусть оно зародится именно в этом храме.

– Жрецы спрашивают, можно ли придать лицу Минакши ваши черты, Божественная? – перевёл бормотание жрецов Веруна.

– Можно, но только после того, как её оденут. И пусть установят здесь статую Христа-Спасителя. Не зря же мы привезли с собой скульпторов.