Я не видел, что творится на заднем сиденье машины. Дверца была открыта в мою сторону, и сильно затемненные стекла скрывали все, что находилось в салоне. Я поднял глаза на эллинг. Дверь была приоткрыла, замок расщепил раму. Дождь не прекращался, и мы с Портером не сводили друг с друга глаз. Он с треском захлопнул дверцу лимузина.

– Стоило попробовать.

Мое сердце гулко колотилось. Я не знал, почему он здесь, но догадывался, что задумал. Усталость разом слетела с меня, и я не сомневался, что раз он попался мне на глаза, то не даст уйти. Как не дал Стейси Кокер.

Или Ланди.

Портер презрительно хмыкнул, заметив, что я покосился на мою машину.

– Смелее. Идите открывайте, а я подожду здесь.

Я сразу отказался от этой мысли: мимо него не проскочить. И, притворяясь таким же равнодушным, как он, кивнул на кровавые крапинки на его веснушчатых щеках:

– Кто же стреляет в стальную дверь? Вам еще повезло – могли остаться без глаза.

– Повезло. Я везучий.

Он посмотрел мимо меня на спускающуюся к причалу лестницу, словно хотел убедиться, что никого не пропустил. И почти рассеянно сжал кулаки, теснее прижимая друг к другу затянутые в кожу пальцы.

– Где это?

– Где что?

– Послушайте, у меня выдался дерьмовый день, я не в настроении. Скажите, где это, и покончим.

Мне показалось, что я оказался в сюрреалистическом кошмаре.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Улыбка исчезла с его лица.

– Хватит крутить. Где деньги?

– Какие деньги? Я не знаю…

– Я даю тебе шанс, болван, – прошипел Портер. – Пятьсот штук Уиллерса были спрятаны в шкафу в доме Холлоуэя. Где они?

Это прозвучало для меня бессмыслицей. Пятьсот тысяч – это именно та сумма, которую Эмма Дерби и Марк Чэпл потребовали за фотографии. Но, по словам Кларк, Лео Уиллерс не стал платить шантажистам.