— Докладывай.

— Там, в тайге, тумана нет совсем, он только на побережье. Мне пришлось потратить много времени, чтобы мое передвижение не было видно со стороны, хотя отсутствие тумана облегчило наблюдение за домом охотника. Я обнаружил его дом примерно в трех километрах от побережья. По-видимому, там живет он один. Это старик охотник. Та лодка на берегу, я думаю, его собственность.

— А ты не думай, а докладывай,— оборвал его разглагольствования Крюгер.

— Яволь, штурмфюрер!

— Собака у него есть? Ты видел собаку?

— Так точно! Две охотничьи собаки. Не такие, как у нас, а немного меньше, но похожи на волков.

— Дальше.

— Я наблюдал за домом около получаса из-за кустов через поляну с пятидесяти метров. Старик выходил ненадолго во двор, и я хорошо видел его. У него есть карабин. Я хотел посмотреть не выйдет ли из дома еще кто-то, хотя это маловероятно. Но собаки не дали дольше оставаться, учуяли меня, зарычали — очень чуткие собаки,— и мне пришлось быстро уходить. Я слышал, как он окликнул собак, позвал в дом, и они вернулись. Он решил, что это какой-то зверь, я уверен.

— Почему ты считаешь, что он там один?

— Я наблюдал с рассвета, согласно инструкции, по всему видно, герр штурмфюрер, по двору, и по дому, и по поведению его самого. И еще: он, пожалуй, болен — тяжело ходит.

— Хорошо,— похвалил Крюгер,— иди смени на посту радиста, ему пора к рации, слушать эфир.

— Слушаюсь! — И Фогель мгновенно исчез в вязкой белой мгле.

А в это самое время Иван Васильевич натирал своими настоями больные суставы, по-стариковски кряхтя и сидя на кровати. Потом лег. Он уже покормил собак с утра, позвал сразу же в дом, не дав им увлечься каким-то зверем, подходившим сегодня близко к его, Лихарева, жилью. Надо было еще пару дней отлежаться, болезнь уже отступала. Старик думал об охотничьих осенних делах и заботах, вспомнил и о странных следах, что были рядом с волчьими, которые он обнаружил три дня назад, и задремал сладко и спокойно, совсем не подозревая о той грозной, смертельной опасности, которая сегодня придвинулась вплотную к нему.

9. КОРОТКАЯ СХВАТКА

Несколько дней Игнат и Хромой приходили в логово без добычи. Неудачи преследовали их. Позавчера не удалось найти свежего оленьего следа, а вчера, когда они выследили группу оленей — трех самцов и самку,— так получилось, что олени учуяли их раньше, чем они успели начать охоту, и ушли. Оба охотника долго преследовали их — Игнат тоже научился волчьему упорству,— но когда стали подбираться к новому месту их кормления, олени снова рванулись прочь, почуяв опасность вовремя.

Все эти дни пришлось питаться запасами, что тревожило Игната, потому что предстояла долгая и трудная зима, да и волк уже тосковал по свежатине. И только сегодня, наконец, удалось убить оленя.

Это был крупный одинокий бык, еще молодой и сильный. Человек и волк долго преследовали его, ушли глубоко в тайгу, и только когда день уже взошел над лесом, Игнату удалось пустить стрелу и свалить быка. Но едва юноша начал разделывать тушу, а волк успел проглотить только один или два куска мяса, как возникли новые обстоятельства, грозившие не только потерей добычи...

Занятый снятием шкуры, Игнат не заметил опасности, но волк, несмотря на голод, всегда был начеку. Юноша увидел, как Хромой отскочил от туши и злобно зарычал, призывая своего вожака — человека.

И тот, сделав точно такой же волчий прыжок с поворотом, на миг замер, увидев в тридцати шагах от себя мчащуюся на них чужую стаю. Их было шесть, незнакомых и голодных волков. Впереди — крупная матерая волчица с сединой на загривке и на лбу, в нескольких шагах от нее — матерый самец, остальные переярки и один прибылой,— : Игнат мгновенно определил возраст и оценил силу врагов. Он уже хорошо знал суровый закон леса, дикой звериной жизни.

Молниеносно сорвал с плеча лук, выхватил из-за спины стрелу, и волчица, перевернувшись через голову, уткнулась мордой в мох. Но только после того, как вторая стрела пронзила одного из переярков, стая остановилась — всего в нескольких шагах от обороняющихся.