Она посмотрела на экран монитора. Они добрались до места за шесть минут двадцать секунд. Хорошо, что восемь минут, установленных для категории А, не превышены. Хотя утешение слабое. Фил Дэвидсон выключил мигалку. Прежде чем покинуть машину, парамедики огляделись.

Стоящая возле «ауди» женщина с вьющимися светлыми волосами, в дорогом дождевике держит мобильный телефон на некотором расстоянии за ухом, как бейсбольный мяч, который готова метнуть. Вокруг автомобиля валяются сломанные, опрокинутые стулья и столики. У женщины явных признаков повреждений не видно. Люди вокруг, кроме фотографирующего юнца в длинной непромокаемой куртке с капюшоном, сосредоточенно смотрят на задние колеса рефрижератора.

Парамедики вышли, внимательно глядя по сторонам, стараясь подметить как можно больше деталей и убедиться, что машины на дороге никому не причинят вреда. Впрочем, движение решительно остановилось.

К ним бросился коротенький плотный мужчина лет сорока пяти, в фирменной куртке и джинсах, с мобильником в руке. По мертвенно-бледному лицу, вытаращенным глазам и дрожащему голосу Вики поняла, что он в шоке.

— Под колесами… — выдавил мужчина, оглянулся и махнул рукой. — У меня под колесами…

Чуть дальше на дороге валяется велосипедный фонарь и седло. И еще нечто вроде штанины от джинсов с кроссовкой. Вики судорожно сглотнула, чувствуя вкус подступившей к горлу желчи, рванулась вместе с Филом к задней части шестнадцатиколесного рефрижератора. Толпа вежливо расступилась. Молодая женщина, стоявшая там на коленях, поднялась.

— Пульс есть, — сообщила она.

Кивнув в знак благодарности, парамедики тоже опустились на колени, чтобы заглянуть под грузовик.

Освещение слабое. Чувствуется запах рвоты, смешанный с запахом машинного масла, разогретого железа и еще чего-то… ну конечно, это кисло-медный привкус крови, который вечно напоминает Филу Дэвидсону визиты в детстве с матерью в мясницкую лавку.

Вики разглядела юношу с короткими, слипшимися от крови темными волосами, с израненным лицом, неестественно вывернутым телом. Глаза закрыты. На нем разорванный анорак и джинсы, одна нога под колесом, от другой осталась лишь белая кость в обрывке джинсовой ткани.

Анорак и две футболки порваны на животе, в лужу крови на дороге кольцами вываливаются кишки.

Вики заползла под рефрижератор — напарник за ней, — вцепилась в запястье, нащупала пульс — очень слабый. Они с Филом перепачкались маслом, дорожной грязью и кровью. Голубые хирургические перчатки в одну секунду стали грязными и окровавленными.

— ОН ХУПЕЖ, — мрачно пробормотал Фил.

Вики кивнула, сглотнув едкую желчь. Она уже слышала это условное выражение, тогда, во время первого происшествия со смертельным исходом. Висельный юмор парамедиков помогает не потерять рассудок от жутких картин. Это означает: оживить невозможно, хотя, увы, пока еще жив.

С внутренними органами, валяющимися на асфальте, очень мало шансов на выживание. Даже если доставить парня в больницу фактически живым, инфекция прикончит его. Вики оглянулась на опытного напарника в ожидании указаний.

— Пульс? — спросил он.

— Слабый, радиальный. — Радиальный пульс свидетельствует, что система кровообращения еще поддерживает функцию некоторых органов.

— Оставайся, чего-нибудь делай, — шепнул Фил одними губами, зная, что выбора нет: нельзя перенести пострадавшего с застрявшей под колесом ногой. — Я набор принесу.

«Оставайся, чего-нибудь делай» не означает «бери ноги в руки и беги». Это означает, что, хоть шансов практически нет, надо сделать все возможное, изо всех сил стараться, пока паренек не умрет. Делай свое дело, когда больше нечего делать.

Воздух снова огласил вой сирены. Звук ее становится все громче. Вики стиснула руку юноши.