– И хватит блеять… пойдем отсюда… сборище бездельников и лицемеров…
Мужчина, дождавшись, когда вдова удалится, произнес:
– Простите великодушно мою бабушку… она никогда не отличалась добротой, но с возрастом некоторые черты ее характера стали воистину невыносимы. Теперь ей всюду чудится сговор… она вас пригласила? На вашем месте я нашел бы предлог отказаться от визита…
…и лишиться письма, которое вредная старушка просто возьмет и швырнет в камин? Это вполне в ее духе. Правда, не факт, что письмо сгорит, бабуля должна была предвидеть некоторые особенности характера давней приятельницы, но… Мне интересно. Очень интересно. Тем паче, что от девицы пахло «Страстной ночью». Аромат был слабым,изрядно выветрившимся, но все-таки… для скромной компаньонки странноватый выбор. Кстати, пахло не только от нее.
Оказавшись дома, я с наслаждением упала в кресло и ноги вытянулa, возложив на чайный столик… а ведь права старушка, нынешняя обувь, пусть и хороша, но до крайности неудобна. Каблуки в моде? На кол того, кто эту моду придумал. И пусть нынешнее мое тело не знает усталости и боль, мною испытываемая ныне, весьма эфемерна, но…
– Мне необходимо будет наведаться в Ратушу, – Диттер не стал делать вид, что его в доме нет. Он присел на край другого кресла и поежился. Все же в фамильном особняке он чувствовал себя на редкость неудобно. – А затем на почту…
– У меня есть телефон и телеграф, – я махнула рукой. – Скажете Гюнтеру, он проводит… и почтовая шкатулка тоже, но исключительно для небольших объемов…
– Спасибо, но…
– Правила?
– Именно.
– Тебе нужен целитель.
Он пожал плечами: мол, конечно, целитeль не помешает, но при черной чахотке его присутствие – скорее дань обычаю, нежели и вправду необходимость.
– Я напишу семейному… мало ли…
– Благодарю.
– Не стоит, – я прикрыла глаза. – Больно?
– Пока нет.
– Если станет хуже, говори. Достану нормальный морфий.
Отказываться Диттер не стал, лишь слегка наклонил голову, выражая, надеюсь, благодарность, а не удивление.
– Что тебе рассказали?
– Кто?