– Найди мне мальчишку, лет этак семи-восьми… может, постарше… главное, чтобы одаренный был. Не важно, как…

Мальчишки в лечебнице появлялись частенько. Неусидчивый народ. То на речку полезут купаться ранней весной, чтобы слечь с горячкой,то с карьеров прыгают, а после переломы лечат, то по заброшенным домам лазят, уверенные в собственном бессмертии. Попадались и одаренные… этот попал с пробитой гвоздем ногой. И ладно бы сразу пришел, так нет же, уверенный, что способен с этакою пустяковой раной управиться, он гвоздь вытащил, а дырку залепил жеваным листом подорожника. Оно бы, может, и ничего, но гвоздь был грязный, нога – не чище,и в результате начался сепсис, о котором паренек молчал, страшась отцовского ремня, пока ногу не раздуло.

И пованивать она стала изрядно. И… быть бы ему покойником, когда б не способности мейстера Виннерхорфа. Ногу все одно пришлось отнять, некротическое разложение – вещь такая, с которой самые лучшие целители далеко не всегда сладить способны. Хорошо, хоть распространение остановить удалось.

Мальчишку напоили морфием. А Виннерхорф, осмотрев пациента, заметил тлеющую искру дара. Темного… маленькую, слабенькую, но Агна ведь не говорила, что гореть та должна ярко… она сама навестила парнишку. И оплатила отдельную палату, куда после явилась с корзинкой сладостей и набором оловянных солдатиков… она велела мейстеру:

– Выйди, мы поговорим…

И он подчинился. Ночью мальчишка умер. Нет, этакое случается. И целители не всесильны, если разобраться,тем более ампутацию и взрослые переносят тяжело… а тут гангрена… и как знать… Никто не винил мейстера. Никто, кроме…

– Это ты его убила? – спросил он, когда Агна вновь появилась в его доме.

– Не говори глупостей, – она дернула плечиком и сняла платье. – У меня времени мало… богиня, как я устала от этой игры…

– Какой игpы?

– Думаешь, легко притворяться любящей супругой? Терпеть вечные его измены, делать вид, что ничего не вижу, ничего не слышу… не понимаю… столько сил потратить, чтобы добиться его…

– Тогда зачем?

На сей раз ее нагота не произвела того завораживающего впечатления, что обычно. Да и… сама Агна была по-прежнему совершенна, но совершенство это угнетало.

– Зачем… какой же ты все-таки дурачок, – она взъерошила его волосы. – Ради силы, конечно… и титул, и состояние… я привыкла к определенному уровню жизни и ты, мой дорогой, при всем своем желании не сможешь его поддерживать. Но главное – это сила… ты не представляешь, что такое – живой источник в твоих руках… они все кичатся кровью рода, не понимают, что эта самая кровь не имеет значения…

Она вздохнула и потянулась за поцелуем. Она была жадной. Пила и почти выпивала его до дна,и после ее ухода, мейстер Виннерхорф лежал обессиленный, а порой – стыдно признаться – плакал. Но уходя Агна велела:

– Найди мне другого мальчишку. Только постарайся не слишком искалеченного…

…и он нашел. И другого. Третьего… их был десяток, мальчишек, отмеченных даром, не знающих об этом даре, который мог бы изменить жизнь, да и изменил, правда, не в ту сторону…

– Отлично, – сказала Агна, когда искра очередного пациента погасла. – Превосходно…

Она заглянула в глаза Виннерхорфа и произнесла:

– Мой пасынок заболеет… старшенький… надеюсь, ты понимаешь, как правильно его лечить… он понимал.

И… сделал все, как должно. Но дар Мортимера горел слишком ярко, а может, все-таки дело было в крови, которая текла в его жилах? Его искра не погасла, но извратилась самым причудливым образом, что, впрочем, Агну лишь порадовало: