— Какие двести! — Полпроцента трагически вскинул руки. — Такого размера! Такая вещь! Девятьсот, не меньше.

— Слушай, я тебе так скажу: это грабеж. Даю триста.

— Триста — это я называю грабеж! Восемьсот и ни слова больше, Гёза!

— Я этого не слышал. Четыреста — или я ухожу в другое место.

— Идите, куда хотите, Гёза! Семьсот — или уйду я!

На жесткую торговлю охранник взирали с полным спокойствием. Такие скандалы всегда заканчивались к взаимному удовольствию сторон.

Гёза почесал затылок.

— Ладно, только из уважения. Пятьсот — и точка. Больше не могу, честно, — он протянул руку.

Полпроцента всегда тонко чувствовал, когда клиент называл цену, которую действительно готов заплатить. Дальше торговаться не имело смысла. Печально кивнув, он пожал мясистую ладонь дурно пахнущего человека. Контракт был заключен. Пять синих купюр перебрались из рокерской жилетки в его карман.

— Мой человек заглянет на днях. Запомни его хорошенько, — Гёза показал экран смартфона со снимком анфас.

Полпроцента изучил внимательно. Лицо простое, европейское. Он запомнил так надежно, что мог бы поздороваться на улице. Если бы встретил.

— Больше ничего? — некоторые клиенты любили оставить пароли. На удивление одинаковые.

— Ничего, — ответил Гёза. — Только человека не перепутай.

Это можно было расценить как грубость. Чтобы Полпроцента перепутал человека и отдал сохраняемое не тому? Да за кого его принимают!

На прощание Гёза крепко хлопнул его по плечу.

— Яша, надеюсь на твою память. Смотри в оба, кому отдаешь…