Ерихо-младший отлетел назад, почти врезавшись в Маадэра, мерценарий успел заметить две или три лохматые дырки на его плаще в районе лопаток. Его собственный «Корсо» поднимался невероятно медленно, словно весил целую тонну, в то время как оружие в руках хлодвига уже искало его своим огромным любопытным черным глазом. Маадэр знал, что сейчас из этого глаза вырастет большой сине-алый цветок, и все его тело превратиться в один гигантский кокон боли, когда картечь пройдет сквозь податливую человеческую плоть. Он почувствовал лицом сухое и обжигающее дыхание смерти — как прикосновение раскаленных лучей солнца в пустыне. И, хуже предчувствия сводящей с ума боли, досаждало другое — острый как толченое стекло и отвратительный, как гниющее мясо, привкус поражения. Ощущение того, что он не предугадал, не успел…

Потом вдруг появились звуки. Звон в ушах, негромкий, но тонкий и неприятный — будто там дрожали две медные пластинки. Штукатурка оседала медленно, похожая не то на очень мелкий снег, не то на густой белый дым. Сквозь нее обстановка комнаты и сама она виделись причудливо искаженными, как старые и не очень умелые декорации давно исчезнувшего театра. Сильно пахло порохом — запах, от которого слезились глаза и делалось горько под языком.

«Все, — сказал Вурм. Он еще был немного взбудоражен, адреналин пьянил и его, но не напуган и не удивлен. Ему давались далеко не все человеческие эмоции. Но с язвительностью он справлялся лучше всего, — Заканчивай пантомиму. Или ты так и собираешься стоять, как пугало?»

Маадэр выпрямился. Ерихо-старший лежал в другом конце комнаты, выгнувшийся, одеревеневший, так и не выпустивший из руки большую старую картечницу. Одна пуля попала ему в скулу, отчего казалось, что на лице появился еще один глаз, только черный и пустой, две других пришлись в правую часть груди. Неплохой результат, учитывая, из какой позиции пришлось стрелять.

«Мертв?»

«Мертв, — сказал Маадэр, переводя дыхание. Убийственная смесь Вурма уже прекратила действовать, но пост-эффект от нее был не хуже, чем от двух капсул эндоморфа — пальцы дрожали, зрение было немного не в фокусе, неприятно волновался желудок — так, словно его под завязку заполнили теплой влажной ватой, — Сам не видишь?»

«Это хлодвиг. У них бывают выдающиеся способности по части регенерации».

«Этому придется регенерировать себе мозг. Ардорит раскаляет любую органику до тысячи трехсот градусов. Его голова изнутри уже похожа на пустую печь».

Недурной ствол, отметил он машинально, отшвыривая ногой картечницу — вооруженные люди, пусть даже мертвые, его нервировали. Громоздкий устаревший образец, вышедший скорее из подпольных мастерских Пасифе, чем из мастерской его величества. Но удивительно хорошее качество для кустарного продукта. При всей несложности конструкции эта картечница была превосходным инструментом, позволявшим превратить думающее и мыслящее существо в нечто вроде куска отбивной с кровью. Часто выходит так, что самые простые инструменты являются и самыми действенными. Маадэр беззвучно хмыкнул, подумав о том, что тот же принцип был применим и по отношению к самим мерценариям.

«Сложно иметь дело с хлодвигами, — заметил Маадэр, разглядывая то, что осталось от младшего Ерихо, — Они зачастую непредсказуемы. Не всегда получается понять, что у них внутри. Но этот — явное исключение. Кажется, я вижу все его внутренности не хуже, чем на рентгене».

«Тебя тоже зацепило. Правая нога. Я уже затянул рану, она неглубокая».

Действительно, в штанине чуть пониже колена обнаружилась неровная дыра, края которой были вымазаны еще свежей кровью. Маадэр поковырял ее пальцем. Кровотечения не было. Судя по всему, Вурм оперативно нагнал туда достаточно тромбоцитов, чтоб запечатать все перебитые сосуды.

«Надо же, я даже не почувствовал».

«Я знаю свою работу. Но если хочешь, боль могу вернуть».

«Спасибо, сейчас не стоит. Сейчас мне нужен трезвый взгляд».

Контейнер был закрыт, но замки его разрезаны. Судя по всему старший Ерихо, так и оставшийся безымянным, открывал их с помощью небольшого лазерного резака для монтажных работ, который лежал здесь же на столе. Маадэр прикинул, что работа была дьявольски выматывающей и, должно быть, продолжалась не один час.

— Залог существования на Пасифе — баланс между жадностью и осторожностью, — сказал Маадэр мертвецу у стены, сожженному изнутри и превратившемуся в большой кусок непропеченного мяса, обернутый в тлеющую одежду, — А ты был слишком жаден, но не слишком осторожен.

Хлодвиг молчал. Из дыры в его лице не вытекло ни капли крови.

«Хватит разговаривать с покойниками. Это бесполезно и говорит о расстройстве психики».

«Я думал, моя психика для тебя — открытая книга, хитрый змей».