И, нулячью мою меру, раскалённый след на щеке ужасно напоминал по форме губы.

Я улыбнулся. А вот про магию Абсолюта этот бог начал зря… Он же сам запускает скрытые во мне силы, каждое его слово активирует мой истинный путь.

— Выходи, частица, — уже спокойнее сказал Эзекаил, — Я прощу тебя, и ты можешь следовать обратно…

— Знаешь, зачем существуют частицы Абсолюта? — негромко спросил я, потирая щёку.

Пламя в городе словно застыло. Языки огня стали втягиваться — видимо, бог немного удивился, и таким образом убавил громкость, чтобы услышать.

— Мы наказываем преступников, — ответил я, — И вот за Аваддона тебе тоже отдельное спасибо.

Я вышел на улицу, осторожно ступая по раскалённым камням. Эх, не осталось больше прекрасного ангельского города, не оценил новый бог высокую архитектуру.

Щека так и жгла…

— Что ты имеешь в виду, червь? — спросил Эзекаил, — Аваддона нет, Бездна поглотила его.

Я прикусил себе палец до крови, потом коснулся щеки.

— Бездна давно ждёт тебя, предатель обоих миров, — сказал я, сбрасывая кровь на землю.

«Поднёбыш, я чего-то не понял…»

Там, где упала моя кровь, словно разлилась чернота.

— Ты чего наделал, червь? Ты… ты…

Я попятился, ведь лужа темноты уже была достаточно огромна. А когда из неё появилась рогатая голова Белиара, у Эзекаила, кажется, даже пламя на теле притухло, засвербило синими огоньками.

— Знаешь, поднёбыш, не каждую тысячу лет я обнаруживаю себя в Медосе, — прорычал Белиар, выбравшись целиком.

— Ты хотел свободы? — спросил я, поднимая голову, и протягивая табличку со словом бога.

— О, да, — дьявол, весь окутанный тьмой, вздохнул с удовольствием.

— Тогда мне нужно пройти к Небу, Белиар, — уверенно сказал я, — А ещё он тебя Беляшом называл. И Бельчонком…

Дьявол тяжело задышал, стал раздуваться, а Бездна под его ногами потекла по красному телу, обволакивая, словно доспех.