-Ну, так, наверное, и будет.

-Будет так или не так – мы не знаем, и поэтому передай мою просьбу.

Премьер-министр передал мою просьбу министру культуры и Александр Алексеевич вышел из зала.

Некоторые песни хоть и написаны в прошлом веке, но глупостей в них хватает, и вот об этих глупостях и ошибках я и хотел поговорить.

Когда концерт, наконец-то, закончился, я вышел на сцену и мне принесли радиомикрофон.

-Леонид Игоревич, вы тоже хотите спеть? – спросила Ангелина Михайловна.

-Нет. Я хочу сказать.

-Леонид Игоревич, у вас эстрадный номер разговорного жанра? – поинтересовался Юрий Александрович.

-Почти.

Поодиночке или группами артисты стали появляться на сцене.

Зрители встали, и начали аплодировать.

Странно. Почему-то всем понравились песни. Даже Витёк рьяно хлопал в ладоши, посмат – ривая на Катю Путину. А мне было грустно. Чему радуются? Певцы и певицы улыбались публике, и кланялись мне, типа, здоровались. Может, кому-то из них льстило, что они стояли на одной сцене с Президентом России. Когда аплодисменты стихли, я начал гневную речь, но говорил спокойно, как будто рассказывал о наших хороших дорогах и качественных отечественных автомобилях:

-Дамы и господа! Товарищи! Только что закончился концерт, посвящённый Дню независимости России. Судя по вашим аплодисментам, концерт вам понравился. Но меня, как главу государства, очень огорчил тот факт, что почти все песни, прозвучавшие сегодня на этой сцене, можно отнести на помойку, или занести в графу, которая называется “халтура”.

Я повернулся к артистам, и подошёл к Расторгуеву.

-Николай, вы спели такой куплет:

Много красной у нас материи.

Всем рубах мы нашьём вам, братва.

Эх, корона Российской империи.

Екатерина, ты была не права.

Я не понял – в чём не права какая-то Екатерина? Не права в том, что много красной материи или в том, что из этой материи будут шить рубахи какой-то братве? Какой братве?